Принять в боевое братство
Роман Арефьев

Принять в боевое братство

Народная милиция ЛНР (НМ ЛНР) своим указом утвердила Порядок рассмотрения обращений лиц, претендующих на получение статуса участника боевых действий.

Принятый ранее закон «Об участниках боевых действий в период отражения агрессии Украины против Луганской Народной Республики» не даёт полного определения, кто же является участником отражения агрессии и, соответственно, участником боевых действий.

Вся проблема здесь в хронологии. Дата начала агрессии Украины определена в законе конкретно — 13 апреля 2014 г. Дата окончания не указана, оно и понятно, ведь война ещё не закончилась. И тут начинаются неопределённости.

Кого же считать участником боевых действий? Только тех, кто непосредственно ходил в атаку? А если военнослужащий в активных наступательных и оборонительных действиях не участвовал, а прослужил на «передке» под периодическими обстрелами? Он кто — участник или не участник? Какой плотности должны быть обстрелы, чтобы его причислить к участникам: раз в день, раз в неделю или хватит и пары раз в месяц, потому что чтобы умереть от пули, хватит и двух секунд?

На всех ли участках фронта ситуация 2014-2018 гг. может быть приравнена к боевым действиям? Если не на всех, то на каких может быть приравнена, а на каких не может? Тот, кто начал службу со сравнительно тихого 2015 г. и служит по сей день, он такой же участник боевых действий как и тот, кто прошёл тяжёлые бои 2014 г. или нет?

Журналист, неделю ползавший под пулями вместе с ополченцами, чтобы донести миру правду об этой войне, он такой же участник боевых действий как и те, кто непосредственно стрелял во врага? А если журналист или волонтёр приехал в зону боевых действий в случайный момент затишья, его пребывание приравнивается к участию в боевых действиях?

Здесь вопросов и закавык больше, чем ответов, и НМ ЛНР приняла единственно верное в таких случаях решение — порекомендовала претендентам на статус подавать для проверки соответствующие документы. Дело в том, что при рассмотрении документов и начнутся неоднозначные трактовки того, что является боевыми действиями, и что не является.

С зимы 2015 г. активных боевых действий в ЛНР не ведётся (Минские соглашения). Официально действует перемирие. Значит ли это, что все, кто пошёл в ополчение после зимы 2015 г., участником боевых действий быть не может? Получается, в ЛНР уже три года царит мир? Но это не правда. Обстрелы происходят, происходят подрывы на минах, хоть и в разы реже, чем в ДНР.

Например, в России участниками боевых действий в Южной Осетии признаны военнослужащие, находившиеся там с 8 по 22 августа. А непосредственно боевые действия окончились 12 августа, когда было подписано официальное перемирие с Тбилиси.

Тем не менее, последующие 10 дней после подписания перемирия официально причислены к боевым действиям. То есть, подписание перемирия — ещё не повод для того, чтобы считать войну оконченной, по крайней мере, в первые дни после подписания? Как тогда быть с ополченцами ЛНР, начавшими службу после подписания Минских соглашений?

Другой момент: у многих ополченцев в военных билетах факт участия в боевых действиях не указан. Вместо этого стоит запись «служба в мирное время». Почему в мирное? Так ведь минское перемирие действует, то есть официально, чисто на бумаге, войны нет. Тогда почему в законе ЛНР «Об участниках отражения агрессии Украины…» не указана дата окончания этой агрессии, если мы знаем дату подписания Минских соглашений? А если агрессия не окончена, почему в «военниках» ополченцам пишут «служба в мирное время»?

Во-первых, странное это «мирное время», во-вторых, как мы видим в случае с Южной Осетией, перемирие — ещё не повод отказывать бойцам в статусе участника боевых действий.

Все эти вопросы требуют строгой юридической проработки, чтобы ни один достойный человек, сделавший вклад в становление и защиту ЛНР, не остался без достойного статуса.