Несмотря на скромные размеры, Монголия, действительно, обладает важным стратегическим положением, находясь между двумя гигантами — Россией и Китаем, а также внушительными запасами минерального сырья. Китай занимает первое, а Россия — второе место по объему инвестиций в монгольскую экономику.
Интенсификация отношений между Улан-Батором, с одной стороны, и Москвой и Пекином с другой, вызывает раздражение на Западе. В западное прессе регулярно появляются алармистские публикации, предрекающие Монголии чрезмерную зависимость от России и, особенно, от Китая, что может повредить реализации геополитической концепции т.н. «третьего соседа», которой Улан-Батор следует с начала 1990-х гг.
Концепция «третьего соседа» была взята на вооружение Улан-Батором после развала СССР, когда маленькой Монголии пришлось выживать в непростом геополитическом климате, между сильным Китаем и фрагментированным пространством, оставшимся после Советского Союза.
В рамках данной концепции Монголия уклоняется от участия в каких бы то ни было военно-политических союзах, направленных против одного из ее соседей, и параллельно активизирует контакты с удаленными партнерами — Евросоюзом, США, странами Юго-Восточной Азии и т.д.
Соединенным Штатам хотелось бы превратиться в единоличного «третьего соседа» Монголии, распространяющего свое экономическое и политическое влияние в регионе. Вовлечь Улан-Батор в антироссийские или антикитайские проекты — тоже в планах Вашингтона. Об этих желаниях прекрасно осведомлены в Улан-Баторе и не спешат предоставлять американцам непререкаемую геополитическую монополию.
Концепция «третьего соседа» нацелена на поиск геополитического баланса в центре Евразии и создание благоприятного экономического климата, так как Улан-Батор понимает, насколько сложно будет Монголии выжить в случае возникновения широкомасштабных конфликтов у ее границ — сценарий, над которым Вашингтон трудится не одно десятилетие.
Американские эксперты тревожно указывают, что отсутствие в Монголии Америки ведет к присутствию там России и Китая. Это, в свою очередь, будет способствовать росту российского и китайского влияния в Евразии, в целом. Некоторые западные эксперты напрямую задаются вопросом: возможно, будущее Евразии — это не Украина, а Монголия?
Какое будущее теперь у Украины, мы видим, но обращает на себя внимание поиск Соединенными Штатами подходов к «евразийской проблеме» и попытки подобраться к Евразии с разных флангов. Для западного фланга (Украина) избрали вариант открытого конфликта. Для восточного фланга (Монголия и другие страны Центральной Азии) — тактику политического и экономического проникновения в «восточное подбрюшье» России.
Контроль над Монголией Вашингтону нужен по причине богатства ее недр редкоземельными металлами и углем. Эти залежи сосредоточены, в основном, в восточной части страны, граничащей с Китаем. Главной геополитической проблемой Монголии является отсутствие выхода к морю. Выход в Мировой океан для нее лежит через восточно-китайские провинции, где существует разветвленная инфраструктура для транспортировки продуктов добывающей отрасли с целью их экспорта в страны Азии. Восточно-китайский вектор сохранит свою актуальность для монгольской экономики в будущем.
Россия для Монголии — сухопутный путь в Европу. Геоэкономическая ось Москва—Улан-Батор—Пекин имеет все шансы состояться, потеснив навязчивого «третьего соседа» — Соединенные Штаты. Для России в этом есть дополнительный плюс — возможность оживить экономику Дальнего Востока, включив ее в макроэкономические процессы в Юго-Восточной Азии (ЮВА), и, шире, Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР).
В монгольской политологической науке появился термин «центрально-азиатская идентичность», подразумевающий усиление культурных, экономических, дипломатических и иных связей между странами на пространстве от послесоветских республик Средней Азии и России до Монголии и Китая. Имеется в виду идентичность не столько цивилизационная, сколько экономико-географическая. Ни географически, ни цивилизационно США и ЕС не могут быть носителями «центрально-азиатской идентичности». Наоборот, приверженность этому термину вытесняет страны Запада на периферию монгольской политики. Отсюда такая тревога по поводу отказа Улан-Батора от концепции «третьего соседа».
На самом деле, от этой концепции никто не отказывается, и Монголия развивает отношения с Японией, Кореей, Вьетнамом, Индией, Таиландом. Эти страны и есть «третий сосед», с опорой на которого монгольская экономика хочет получить выход на рынки ЮВА и АТР. Улан-Батор открыт к сотрудничеству с Брюсселем и Вашингтоном, и заинтересован в функциональности торгового пути из Китая через Монголию и Россию в Европу. Это проект соединения китайской инициативы «Шелкового пути» с российским Транссибом и включение в этот проект газотранспортной составляющей — прокладку будущего газопровода «Степной путь», по которому нефть и газ из России потекут в Китай через территорию Монголии. Проект «Степной путь» включает в себя не только нефте- и газопроводы, но и строительство автомагистралей, высоковольтных ЛЭП и др. инфраструктурных объектов.
Но в планы Вашингтона не входит экономическое оздоровление евразийского пространства от российского Калининграда до китайского Даляня.
Интенсификация отношений между Улан-Батором, с одной стороны, и Москвой и Пекином с другой, вызывает раздражение на Западе. В западное прессе регулярно появляются алармистские публикации, предрекающие Монголии чрезмерную зависимость от России и, особенно, от Китая, что может повредить реализации геополитической концепции т.н. «третьего соседа», которой Улан-Батор следует с начала 1990-х гг.
Концепция «третьего соседа» была взята на вооружение Улан-Батором после развала СССР, когда маленькой Монголии пришлось выживать в непростом геополитическом климате, между сильным Китаем и фрагментированным пространством, оставшимся после Советского Союза.
В рамках данной концепции Монголия уклоняется от участия в каких бы то ни было военно-политических союзах, направленных против одного из ее соседей, и параллельно активизирует контакты с удаленными партнерами — Евросоюзом, США, странами Юго-Восточной Азии и т.д.
Соединенным Штатам хотелось бы превратиться в единоличного «третьего соседа» Монголии, распространяющего свое экономическое и политическое влияние в регионе. Вовлечь Улан-Батор в антироссийские или антикитайские проекты — тоже в планах Вашингтона. Об этих желаниях прекрасно осведомлены в Улан-Баторе и не спешат предоставлять американцам непререкаемую геополитическую монополию.
Концепция «третьего соседа» нацелена на поиск геополитического баланса в центре Евразии и создание благоприятного экономического климата, так как Улан-Батор понимает, насколько сложно будет Монголии выжить в случае возникновения широкомасштабных конфликтов у ее границ — сценарий, над которым Вашингтон трудится не одно десятилетие.
Американские эксперты тревожно указывают, что отсутствие в Монголии Америки ведет к присутствию там России и Китая. Это, в свою очередь, будет способствовать росту российского и китайского влияния в Евразии, в целом. Некоторые западные эксперты напрямую задаются вопросом: возможно, будущее Евразии — это не Украина, а Монголия?
Какое будущее теперь у Украины, мы видим, но обращает на себя внимание поиск Соединенными Штатами подходов к «евразийской проблеме» и попытки подобраться к Евразии с разных флангов. Для западного фланга (Украина) избрали вариант открытого конфликта. Для восточного фланга (Монголия и другие страны Центральной Азии) — тактику политического и экономического проникновения в «восточное подбрюшье» России.
Контроль над Монголией Вашингтону нужен по причине богатства ее недр редкоземельными металлами и углем. Эти залежи сосредоточены, в основном, в восточной части страны, граничащей с Китаем. Главной геополитической проблемой Монголии является отсутствие выхода к морю. Выход в Мировой океан для нее лежит через восточно-китайские провинции, где существует разветвленная инфраструктура для транспортировки продуктов добывающей отрасли с целью их экспорта в страны Азии. Восточно-китайский вектор сохранит свою актуальность для монгольской экономики в будущем.
Россия для Монголии — сухопутный путь в Европу. Геоэкономическая ось Москва—Улан-Батор—Пекин имеет все шансы состояться, потеснив навязчивого «третьего соседа» — Соединенные Штаты. Для России в этом есть дополнительный плюс — возможность оживить экономику Дальнего Востока, включив ее в макроэкономические процессы в Юго-Восточной Азии (ЮВА), и, шире, Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР).
В монгольской политологической науке появился термин «центрально-азиатская идентичность», подразумевающий усиление культурных, экономических, дипломатических и иных связей между странами на пространстве от послесоветских республик Средней Азии и России до Монголии и Китая. Имеется в виду идентичность не столько цивилизационная, сколько экономико-географическая. Ни географически, ни цивилизационно США и ЕС не могут быть носителями «центрально-азиатской идентичности». Наоборот, приверженность этому термину вытесняет страны Запада на периферию монгольской политики. Отсюда такая тревога по поводу отказа Улан-Батора от концепции «третьего соседа».
На самом деле, от этой концепции никто не отказывается, и Монголия развивает отношения с Японией, Кореей, Вьетнамом, Индией, Таиландом. Эти страны и есть «третий сосед», с опорой на которого монгольская экономика хочет получить выход на рынки ЮВА и АТР. Улан-Батор открыт к сотрудничеству с Брюсселем и Вашингтоном, и заинтересован в функциональности торгового пути из Китая через Монголию и Россию в Европу. Это проект соединения китайской инициативы «Шелкового пути» с российским Транссибом и включение в этот проект газотранспортной составляющей — прокладку будущего газопровода «Степной путь», по которому нефть и газ из России потекут в Китай через территорию Монголии. Проект «Степной путь» включает в себя не только нефте- и газопроводы, но и строительство автомагистралей, высоковольтных ЛЭП и др. инфраструктурных объектов.
Но в планы Вашингтона не входит экономическое оздоровление евразийского пространства от российского Калининграда до китайского Даляня.
Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках
