Богатырь из Полесья, революционный матрос, супруг легендарной Александры Коллонтай, борец против «красного террора», закончивший плачевно (расстреляли в 1938 году), Павел Дыбенко стал подходящим персонажем для героизации жертв сталинских репрессий. А между тем, у этой жертвы руки были в крови… Свою любовь к Родине Павел Дыбенко проявлял с юных лет. В 1911 году он около полугода уклонялся от призыва в армию. Но его все-таки водворили на Балтийский флот, тем самым накликав немало бед: особенно проявил себя матрос Дыбенко в годы Первой мировой. И хотя в серьезных сражениях ему не пришлось участвовать, напакостил он изрядно. Например, когда в 1916 году во время «рижского прорыва» фронта враг угрожал Петрограду, Дыбенко в составе добровольческого морского батальона, брошенного на ликвидацию этого прорыва, проявил свои организаторские способности. Он не только отказался участвовать в боях, но и склонил к этому несколько сот матросов и солдат 45-го Сибирского полка. Тогда многих арестовали, а Дыбенко, прикинувшись больным, пролежал пару месяцев в госпитале, а когда все утихло, отделался сорока днями гауптвахты. Силач огромного роста, известный своей склонностью к дракам и пьяным дебошам, он в дальнейшем объяснял свое предательство тем, что он пацифист. Правда, об этой своей установке Дыбенко уже не вспоминал, когда в должности Народного комиссара по морским делам в пьяном революционном угаре катался на рысаках по плацу в Гельсингфорсе (Хельсинки), заваленному офицерскими трупами, наблюдал, как его матросы кувалдами забивали морских офицеров, и орал: «Резать контру!..» Забыл о своем пацифизме Дыбенко и тогда, когда под его началом «братишки» расстреливали 60-тысячную демонстрацию, которая вышла 5 января 1918 года, на улицы Петрограда с требованием передачи власти в стране Учредительному собранию. Отказала ему память и в 1919-м, когда, замаливая свои старые грехи (позорную сдачу немцам Нарвы, побег в Самару, где он возглавил оппозицию большевикам и откуда призывал к борьбе с «красным террором» и вещал о соглашательстве Ленина с немцами, об истории партийных денег), стал активным борцом за большевистскую диктатуру. Он развязал террор не только против помещиков и буржуазии, но и против своих недавних товарищей, к которым он обращался за защитой. В Екатеринославе (Днепропетровске) Дыбенко арестовал более 50 активистов из анархистов и левых эсеров. По его приказу забрали и участников уездного Александровского (Запорожского) съезда Советов, выразивших недоверие большевикам. Дыбенко не снискал популярности в солдатских массах. Его не любили за «фанфоронство и рукоприкладство». Например, захватив Мелитополь, Дыбенко «столкнулся с ревкомом и компрометировал советскую власть, убив красноармейца». Он прибегал к расстрелам по разным поводам: например, солдат ставили к стенке за критические замечания в его адрес. Особенно разгулялся Дыбенко весной 1919 года, когда стал командующим Крымской армией и наркомом по военным и морским делам Крымской советской республики. Он приказывал расстреливать служащих за уход с места работы, ставил к стенке «распространителей слухов», «паникеров» и т.п. Правда, у власти Дыбенко долго не продержался; белые заняли Крым, армию Дыбенко переформировали в дивизию... Однако 1921 год принес «революционному матросу» очередную возможность отличиться. За ликвидацию восстания «братишек» в Кронштадте в 1921 году Дыбенко (он возглавлял Сводную дивизию) заработал орден Красного знамени. Его идея отрядов, которые стреляли «по своим», отступавшим или отказавшимся от штурма частям (подразделения 561-го полка подверглись такому обстрелу с тыла), снискала одобрение в руководстве большевиков. Дыбенко не смущал тот факт, что восставших возглавлял его старый приятель, матрос Степан Петреченко. Одних только смертных приговоров, санкционированных Дыбенко, было вынесено 2103, остальных «смутьянов» отправили в лагерь на медленную смерть. Умывшись кровью «братишек», Дыбенко очередной орден заработал на тамбовских крестьянах. «Миндальничать с этими мерзавцами не приходится...», - заявлял Дыбенко, который играл одну из ведущих ролей в подавлении крестьянского бунта, не жалея ни женщин, ни детей. Дальнейшие подвиги Дыбенко относятся к тому времени, когда он с июня 1921 года возглавил 51-й Московскую (Перекопскую) стрелковую дивизию. Сохранилось множество документов, свидетельствующих об издевательствах над местными жителями. Когда целые деревни Юга Украины вымирали от голода, банды 51-й дивизии грабили степные села, насиловали женщин, избивали мужчин. Соответственно, сам Дыбенко этому не препятствовал, так как по его словам, солдаты требуют постоянного усиленного питания. В Кремле подобным порядкам большого значения не предавали. Со временем Дыбенко оброс новыми престижными должностями: начальника артиллерийского управления РККА, начальника управления снабжения Красной Армии. В 1928 году он стал командующим Среднеазиатским военным округом. В то время сам себя иначе как «хозяин Азии» Дыбенко не называл. Его жестокость в борьбе с «азиатским национализмом» стала легендарной. Через пять лет Дыбенко принял Приволжский военный округ. В Москву постоянно шли отчеты о его грубости, пьянстве и бездарности. Впрочем, в Кремле и так знали о «достоинствах» командующего. Но он славно себя зарекомендовал: исправно посылал доносы, в результате которых расстреляли его заместителя Кутякова. Дыбенко поучаствовал и в аресте Тухачевского, который в мае 1937 года, приехал принимать от него Приволжский военный округ. На короткое время Дыбенко даже стал одним из семи членов Специального судебного присутствия, которое вынесло обвинительный приговор по «делу военных». Впрочем, Дыбенко и самого в 1938 году арестовали, а затем расстреляли, как участника «военно-фашистского заговора», троцкиста и завербованного еще в 1915 году шпиона Германии и США. После реабилитации в 1956 году, герою революции воздали по заслугам. В его честь названы улицы Москвы, Санкт-Петербурга, Донецка, Днепропетровска, Севастополя, Симферополя, Самары и Харькова; станция метро в Санкт-Петербурге («Улица Дыбенко»), да и в Москве запланировано строительство станции «Дыбенко». По материалам Народного политолога