Новогодняя мясорубка
Борис Анатольев

Новогодняя мясорубка

Десять лет назад произошло одно из самых трагических событий современной истории России - новогодний штурм Грозного, cтоивший тысяч человеческих жизней, и ставший национальным позором нашей Родины. Каковы причины провала этой воинской операции - некомпетентность политического руководства страны, непрофессионализм военачальников, или как убеждены многие рядовые участники событий, измена? Едва ли сегодня есть однозначные ответы на эти вопросы. Но, что бы то ни было, и те, кто отдал в тех страшных боях свои жизни за единство, а значит - за свободу и независимость нашей Родины, и те, кому повезло уцелеть в той страшной январской мясорубки - герои, лучшие сыны России. Вне всякого сомнения, они сделали все что могли, до конца выполнив свой долг, сокрушив, вопреки всему жестокого и коварного врага. Помянем их, вспомним, как они дрались и умирали на улицах пылающего российского города, в те дни, когда вся страна плясала, пила и ела, встречая новый - 1995 год. Напомнит нам о тех страшных событиях их участник, офицер спецназа, чье имя пока еще рано делать достоянием гласности. Прелюдия Чеченская война началась для нас задолго до 12 декабря. Наши группы работали там еще с осени. Собирали разведанные, создавали агентурные "кусты", делали и другие вещи, о которых говорить не пришло время. Во всяком случае, все маршруты предстоящего движения были нами досконально изучены. Мы знали каждый бугорок, каждый кустик. Знали поименно всех полевых командиров, зоны ответственности их групп, их вооружение, численность. Понятно, что работать на территории, которую контролировали дудаевцы, было крайне непросто. Хотя бы потому, что наши ребята преимущественно славяне, и в Чечне их было за версту видать. А на оппозицию, как тогда называли противников Дудаева, положиться было ни в чем нельзя. Все что становилось им известно, тотчас узнавали и "духи". Забегая вперед, скажу, что нам потом было невыносимо обидно, что информация, собранная нами "потом и кровью", оказалась совершенно невостребованной. А ведь она могла бы сохранить тысячи мальчишеских жизней, бесцельно загубленных! В конце ноября перебросили нас в Моздок. Чистое поле, декабрьская грязь взбитая, как миксером, сотнями гусениц, смог от тысяч движков и все новые, и новые самолеты садятся, выгружают технику и людей. Полная неразбериха, неустроенность, но это - ладно, на это мы и солдаты. Не понравилось другое - слишком велик был хаос, слишком, даже для такой большой группировки. Бросалась сразу в глаза неподготовленность, неукомплектованность ряда частей, отсутствие эффективного управления. …Мы работали, по преимуществу, в интересах северной и западной группировок. В самом начале боевых действий одна наша группа обнаружила чеченские "Грады" в боевой готовности, по направлению движения наших войск. Сообщили. Там, наверху, усомнились и выслали еще группу, на "вертушках", доразведать. Первое сообщение подтвердили, запросили добро на ликвидацию этих "Градов" НУРСами. Командование отвечает: "Подождите, вопрос решается". Вертолеты не могли долго находиться под огнем, развернулись и ушли. Потом подсчитали в одном из них двенадцать пробоин. Ну, а "духи" потом дали залп по колонне наших десантников. Были большие потери, в том числе офицеров штаба ВДВ. Только после этого дали приказ уничтожить "Грады". Как будто, боевики стали бы дожидаться, когда их накроют. Отстрелялись, и тут же ушли. "Подождите, вопрос решается", приходилось слышать в Чечне постоянно. Только мы потом ждать-то перестали, чего же ребят за даром гробить. Действовали на свой страх и риск. Штурм Новогодний штурм, если его, конечно, можно назвать "штурмом", оказался для нас полной неожиданностью. Как и для всей группировки. У меня есть основания, предполагать, что приказ о штурме был "спущен" с самого верха, вопреки очевидной неготовности группировки. Наше подразделение было разбито на два отряда. Тот, в котором был я, должен был присоединиться к северной, "рохлинской" группе. Третьего января мы были в Толстом-юрте, на базе корпуса. Что в действительности происходило в городе, мало кто знал, слухи были самые противоречивые. Было точно известно, что штаб корпуса расположился на Консервном заводе, и надо туда выдвигаться. Нам выделили в качестве проводника офицера корпусного штаба. В город мы входили уже ближе ко второй половине дня. В Толстом-юрте нас уверяли, что маршрут нашего движения абсолютно безопасен, контролируется нашими и можно двигаться походной колонной. Вошли мы, действительно, довольно спокойно, но эта часть города не контролировалась никем. Улицы абсолютно вымершие, особых разрушений нет, но стекла побиты. Над городом черные столбы копоти и огни подожженных нефтяных скважин. И отсветы этих огней на осколках оконных стекол, уцелевших в рамах. Зрелище зловещее, чувство такое, что город за нами следит из этих разбитых окон. Время от времени на дороге попадаются трупы, пока только чеченские. Натыкаемся на несколько изуродованных, догорающих легковушек, и тела убитых боевиков. Тут наш проводник начал впервые выказывать некоторую неуверенность. Пытаемся выйти на связь с нашими войсками, уже находящимися в городе. Ничего не получается - на всех обговоренных частотах молчание. Проводник вроде определился, и мы двинулись дальше. Из центра города доносятся непрерывные звуки стрельбы, они то приближаются, то вновь удаляются. Время от времени начинает работать наша тяжелая артиллерия - "гостинцы" пролетают над нами и рвутся где-то впереди. На одном из перекрестков мы натыкаемся на сгоревшую БМПэшку и свежие лужи крови около нее. Еще через квартал, проводник заявляет, что окончательно заблудился, и предлагает вернуться. Пока разворачиваемся, по одному из наших БТРов бьют из гранатомета. Откуда-то с верхних этажей. Отвечаем, естественно, шквалом огня. Бойцы осматривают окрестные здания, никого не находят. Тут мы узнаем, что БТР поврежден, а двое наших ребят тяжело ранено. Вновь пытаемся выйти на связь, и опять безрезультатно. Принимаем решение вернуться в Толстой-юрт, переночевать, найти более толкового проводника, и с рассветом вновь двинуться в город. Проводника, разумеется, не нашли, даже первый куда-то пропал. И мы пошли в город по протоптанной тропке. По дороге нас обгоняют пять БМПэшек, идут очень уверенно. Спрашиваем их - куда, мол, ломитесь? А они нам: "Только вперед, давайте, спецы, жмите за нами!". Да, нет, ребята, шибко вы шустрые. Куда нам за вами? И точно, под вечер мы наткнулись на них. Стоят все пять, рядком, прокопченные. У каждой в борту по дырке, запах горелого мяса. Тут нагоняют машины с медикаментами. Они тоже на Консервный, и дорогу знают. Пошли вместе. Только торопиться не стали. Бойцы спешились, идут по тротуарам, на соседние окна смотрят. Около завода нас атаковали. Пробивались с боем. Дошли, правда, без потерь. Слоеный пирог Здесь, на Консервном заводе, нам примерно стала ясна ситуация в городе. На новый год наши части вошли, именно - вошли, в Грозный, заняли ряд объектов. На некоторых закрепились, с других были выбиты и уничтожены. Уже примерно было известно о судьбе несчастной Майкопской бригады. Город напоминал слоеный пирог - слой наш, слой их. Причем достаточно условно, потому, что "слои" находились в непрестанном движении. Еще мне стало понятно, что так же, как у нас не было "плана штурма", также и у чеченцев не было единого плана обороны. Хотя заделы определенные, конечно присутствовали: подготовленные позиции, установленные фугасы, пристрелянные участки улиц, "привязанные минометы". И, в целом, чувствовали они себя значительно увереннее, чем наши войска. У них была лучше связь, действия более слаженные, и их моральный перевес был также очевиден. У нас, "на севере", ситуация была наиболее благоприятная. Покойный генерал Лев Рохлин, провел разведку Петропавловского шоссе, по которому корпус должен был входить в город, обнаружил, что его уже ждут, и что идти там равносильно самоубийству. Он сымитировал движение по шоссе силами одного батальона, а корпус провел "огородами", застав врасплох и уничтожив значительную "духовскую" группировку. Корпус закрепился на Консервном заводе, а его авангард пробился к больничному городку, расположенному в непосредственной близости от "президентского дворца". Достижения корпуса этим исчерпывались, поскольку и Консервный завод, и Больничный городок были, фактически, блокированы боевиками, которые контролировали коммуникации, связывающие корпус с Толстым-юртом. Это мы пробились, потому, как шли аккуратно, "по-взрослому". Большая же часть армейских машин двигающихся по Петропавловке, или же по улице Лермонтова, уничтожалась. И закрепившиеся части тоже несли очень большие потери от огня снайперов и минометных обстрелов. Тем не менее командование никак не могло прийти в себя, реально взвесить обстановку и начать действовать трезво. Нет, все: "Вперед на президентский дворец!". Как будто это какой-то необыкновенно важный стратегический объект. Уже разведбат таким образом положили, такую же судьбу и нам уготовили. Но наши отцы-командиры уперлись: "Не пойдем мы штурмовать этот дворец, наши люди - не пушечное мясо, а спецназ высокого класса, и уложить их в нелепых атаках мы не позволим". Короче, отстояли нас от героической кончины. Поставили другую задачу. Освободить, совместно с СОБРом от дудаевцев Петропавловское шоссе. Для работы мы выбрали ночное время, темнота, как известно, - друг спецназовца. Технически это выглядело примерно так: целый день за кварталом, который предстояло зачищать, наблюдали, отслеживая каждую мельчайшую деталь. Ночью начинали действовать. Первыми выдвигались саперы: снимали, если есть, чеченские растяжки и устанавливали свои, перекрывая возможные пути отступления дудаевцев и пути подхода подкреплений. Потом группа незаметно просачивалась в здание, чаще всего через какое-нибудь нештатное отверстие, вроде пролома в стене. На некоторое время затихали, пытаясь определить по звукам местонахождение в доме чеченцев, потом потихонечку начинали двигаться, уничтожая боевиков с помощью бесшумного и холодного оружия. Прекрасно показали себя бесшумная винтовка "Винторез", автомат "Вал" и пистолет ПСС - весь бесшумный комплекс. "Духи", как правило, не понимали, что происходит - падали люди, пропадала связь. Чаще всего бесшумным оружием дело и ограничивалось. Ну, а если что, шли в ход и гранаты и все остальное, по полной программе. За две ночи мы отчистили Петропавловку, потом и улицу Лермонтова. Блокада была прорвана, корпус получил возможность отвезти раненых, подвести боеприпасы, продовольствие, подкрепления. И собрать силы, чтобы вновь двинуться вперед. Кроме того, наши действия имели серьезный психологический эффект. Так было, например, когда мы чистили вместе с морской пехотой кварталы перед Совмином. Еще днем мы приметили один подвал, где чечены кучкуются и пьянствуют. Ну, мы не стали врываться в подвал с ковбойской стрельбой. А, просто расставили заряды пластида, рванули и засыпали их. Так они подняли такой вой в радио эфире: мол, погибаем! Так, дудаевцы со всех остальных домов удрали сами. Нам и чистить их не пришлось. И у наших ребят, там, где мы появлялись, поднималось настроение. Они видели, что "чехов" можно бить, и делать это не так уж и трудно, главное - немного раскинуть мозгами. Перелом Рождество оказалось переломным моментом освобождения Грозного. Христос родился, и мы начали уже по настоящему "духов" давить. После улицы Лермонтова штурмовали многоэтажку института Нефти и Газа, что у больничного городка. Оттуда и из других близлежащих домов доставали чеченские снайперы. В иные дни потери от огня снайперов достигали до 30 человек. Еще в Моздоке мы проигрывали сценарии различных ситуаций, и у нас была неплохая "заготовка" - снайперская группа. То есть, своих штатных снайперов мы свели в одну группу, чтобы массированным их применением на небольшом участке подавлять снайперов противника. Как ни странно, но снайперская война оказалась для многих командиров полной неожиданностью, к которой они не были готовы. Причем, главную проблему создавали даже не столько сами снайпера, сколько неудачные попытки борьбы с ними. Когда, например, один "деятель" отправил пехотную роту "поймать вот того снайпера". И шесть бойцов этой роты подорвались на растяжках в развалинах. Или, когда вызывали огонь "градов" и "ураганов", чтобы "накрыть этого гада". Да и вообще, само количество "духовских" снайперов, думаю, было преувеличенно. В ситуации, подобной грозненской, прицельный выстрел с хорошей позиции, почти всегда результативен. А бывает и так: днем боевики наведут автомат на наше расположение, и в так его зафиксируют. А ночью произведут несколько выстрелов. У наших сразу: "чечен - с "ночником". Психологический эффект достигнут: всю ночь противник будет в напряжении. Но это к слову. Опыт всех предшествующих войн показывает, что со снайпером бороться лучше всего может другой снайпер. Так же у многоэтажки. Группа наших снайперов поработала два дня и две ночи и "духи" притихли. А затем мы многоэтажку у них отбили. Восьмого числа наши понесли большие потери - несколько человек накрыли минометным огнем. И по всей вероятности свои. Седьмого числа мы сидели в подвале - отмечали Рождество. Смеялись, шутили, пили местный коньяк. И вдруг у меня возникло очень неприятное озарение: я смотрел на своих однополчан, и несколько человек, как будто вываливались из общего настроя. Какие-то подавленные, что ли. И я вдруг подумал - они погибнут очень скоро, может быть завтра. Мысль эту тут же от себя прогнал: совсем ты, мол, спятил, брат, в этой Чечне. Один из наших снимал тогда всю компанию на видео, уже после, дома мы смотрели, и точно они как-то от всех отличались. Может, предчувствовали. Я ребятам рассказал о своей тогдашней догадке, и удивительно, несколько человек почти тоже самое рассказали. На следующий день я сам остался живым чудом. Мы выдвигались на новый рубеж. Двигались небольшими группами - человека по три. Перебежим через открытое пространство, соберемся в какой-нибудь подворотне или в глухом дворе, и снова вперед. Следом за мной шел радист. Слышу, вскрикнул. Вернулся к нему, он сидит среди битого кирпича и охает - ногу вывихнул. Пока снимал с него ботинок, вправлял вывих, - впереди взрыв. Пока дошли - видим воронка, и все такое. Ребята были увешены взрывчаткой и "Шмелями", и все это сдетонировало от разрыва мины. Если бы радист не споткнулся, то мы бы оказались вместе с ребятами.…В Чечне наш полк потерял семнадцать человек - потери для спецназа огромные. И вдвойне обидно, что, в основном, от огня своих же. Каждый раз, планируя операцию, мы были перед дилеммой: предупреждать все остальные войска, находящиеся в этом районе, что мы будем работать, или не предупреждать. Предупредишь - обязательно информация будет у врага, и он или уйдет, или подготовится к встречи. Не предупредишь - обязательно обстреляют свои же. А иной раз обстреляют, даже если предупредишь, как это случилось на улице Лермонтова. Оповестили всех, что будем работать, и чтобы к нам не совались не при каких обстоятельствах. В одном доме тихо не получилось - пошли в ход гранаты. Тут откуда не возьмись танк - шандарахнул по дому. Один наш боец погиб, один ранен, один контужен. Наемники Честно говоря, ожидать чего-то другого было трудно. Все было как нельзя хуже - взаимодействие, связь, подготовка бойцов, да и зачастую - командиров. Как будто не было Афгана и других "горячих точек". Духи" были вооружены и экипированы не чуть не хуже чем мы, а иногда даже лучше. В этой связи я не могу не вспомнить одного эпизода. Во время уличных боев в городе, недалеко от подвала, где мы разместились, я наткнулся на довольно подозрительного типа. Он, буквально, скатился на меня с забора. Мы отскочили друг от друга и подняли автоматы. Он был одет в армейский камуфляж, бушлат, черная "менатеповская" шапочка (банк "Менатеп" отправил нам гумпомощь - новогодние подарки, в т.ч. и эти шапочки), армейский же бронежилет с карманами для магазинов. И лицо славянское. Я был без знаков различия, разумеется, без шеврона, в маске. Немая сцена. А потом дурацкий диалог, типа: - Ты за кого? - А ты? - Я за наших. - И я за наших. - За каких, наших? - За своих. И он так пятится, пятится, а меня держит на мушке. А потом развернулся и быстро так пошел, почти побежал. Я как-то автоматически на крючок нажал. Он - носом в снег. Ну, думаю, натворил ты, батенька, делов. Не дай Бог, своего убил, вовек себе не прощу. Перевернул его, действительно, - лицо русское, на вид лет двадцать с лишним. Вытаскиваю из кармана бумаги. Смотрю - паспорт, прописка сибирская. Дальше какие-то "ксивы" …Ага вот, голубчик, - "Департамент Государственной Безопасности республики Ичкерии". Все ясно. Потом, когда личность установили, выяснилось - офицер российской армии. Взял отпуск долгосрочный, по семейным обстоятельствам. И поехал к "духам". Ихнюю Ичкерию защищать, да жене на шубу заработать. Заработал - себе на бушлат деревянный. В своей части, говорят, на хорошем счету был. Была у меня еще одна встреча памятная с подобным типом. Прибегает в подвал боец и кричит: "Товарищ майор, мы там трех "чехов" взяли, со стволами, с ними какой-то педик гражданский, вроде русский". Ну, я говорю - "не знаешь, что ли, что с ними делать?" Боец чего-то мнется: " С "чехами" мы вопрос решили. А этот, кричит, что он какой-то крендель. Чуть ли не заместитель президента. И, правда, у него удостоверение от Госдумы. То ли Коблов, то ли Копелев, то ли Кораблев фамилия его. Может и вправду. В общем, без вас решили не разбираться. Мало ли что ". "Ну, ладно", - говорю, - "давайте сюда этого заместителя. Поглядим, что это за заместитель такой". А за день до этого мы "духа" грохнули. И когда карманы обыскивали, нашли "Разрешение на ношение оружия", подписанное не больше не меньше, как помощником президента России. Слышу на лестнице: " Иди, иди, падла, а то, как двину прикладом". Да, думаю, не обучены наши хлопцы политесам, - это нам минус. А в ответ какое-то бормотание невнятное. Потом глухой удар - видно по мягкому, и в подвал вкатился какой-то тип. Уже в возрасте. В засаленной беретке, в очечках, в пальто с потертым каракулевым воротником, - не поймешь, чего такой гриб с боевиками тусовался. А физиономия очень неприятная, напуганная, а вместе с тем и наглая, очень редкое сочетание. Он - ко мне: "Вы здесь старший? Немедленно доложите э-э-э, на каком м-м-м основании вы задержали э-э-э помощника президента и депутата Госдумы. Э-э-э, ваши солдаты м-м-м ударили меня. Э-э-э вы ответите своей карьерой. Я посажу вас. Вы меня э-э-э с Ельциным соедините немедленно", и так далее в том же стиле. Ну, мне надоело мычание это слушать, я и говорю бойцам: " Как вам не стыдно! Это чучело уже пять минут хамит вашему командиру, а вы стоите и рты разинули. Давайте, отведите его подальше отсюда, что бы ни воняло потом, если задержаться здесь придется". Смотрю, у него лицо полностью меняется, весь побелел, нижняя челюсть отвалилась и задрожала. На колени - бух! И в подвале крайне неприятно запахло. "Господин офицер, господин офицер, э-э-э, вы ведь не допустите этого!" - так жалостливо-жалостливо замычал. Я то, конечно, ничего с ним делать не собирался, уже было известно, что он действительно депутат, но наглость его возмутила, решил немножко спесь с него сбить. "Ладно, говорю, если грубить не будешь, то дядя тебя простит", - и повел его в штаб корпуса. Он, как только увидел, что опасность миновала, вновь обнаглел: "Снимите маску, я хочу запомнить ваше лицо. Я хочу вас проучить". Ну, я ему: "Пока обойдешься, "духи" тоже очень хотят мое лицо запомнить". Уже потом, я многое узнал о деятельности этого депутата. О том, как первого января, он ходил к окруженным солдатам, уговаривал сдаться, уверяя, что это приказ президента России. И, то, что тех солдат, которые ему поверили, потом зверски замучили. И многие другие художества его. И иногда даже жалею, что отпустил его. Хотя, думаю, что про таких иуд, Господь рек: " Мне отмщение. Аз воздам". И еще. Был оставлен в южном направлении "гуманитарный коридор", якобы для выхода из Грозного мирного населения. Но вся штука заключалась в том, что из Грозного все, кто мог уйти, уже давным-давно ушли. А поэтому коридору дудаевцы сновали во всех направлениях. Отводили из города силы, вывозили раненых, туда подвозили боеприпасы, подкрепления. Об этом, мы, разумеется, информировали командование. Результат - нулевой. И даже, когда наши наблюдатели давали конкретные целеуказания, это тоже не приводило не к какому результату. И даже, когда мы достоверно информировали о выходе из Грозного дудаевского руководства, не было предпринято ничего для их ликвидации. Хотя это могло бы позволить достаточно быстро завершить войну, совсем не так, как закончил ее Лебедь. Если говорить обо всех таких "странностях", с которыми я там столкнулся, можно было бы целую неделю рассказывать. Я смог бы, наверное, читать в академии спецкурс, о том, как воевать в условиях полной "подставы", стопроцентной утечки информации, саботажа со стороны высшего командования и полной неподготовленности солдат и младших офицеров приданных подразделений. "Ноу-хау" у нас в полку, на эту тему, набралось изрядно. Начало войны вселило в нас большие надежды - думаю, наконец, наверху решили порядок в стране наводить. Кстати, так же поначалу думали и грозненцы. Причем не только, русские, но и некоторые чеченцы. И солдат наших раненых прятали, и еду нам несли, и теплые вещи. Сообщали о готовящихся пакостях "духовских". И плакали, и обнимали нас, как во время той войны, - "Мы вас, родимые, с 91-го ждем!". Но, смотрю, что-то не так вырисовывается. Думаю, может - "первый блин". Нет, все остальные тоже пошли комьями. Но есть вещи, которые забыть невозможно, И простить тоже. Я своими глазами видел КАМАЗы, полностью загруженные мальчишескими трупами. Я видел МЧСовские рвы под Грозным, куда свозили, и сваливали трупы мирных жителей. Детей, стариков, женщин, чеченцев, русских - всех вместе. Может, и были среди них боевики, но, думаю, что единицы - они трупы своих не бросали, даже старались выменять. За что погибли все эти люди? И кто ответит за это? Сколько я не думал об этом, в этих событиях нет логики. То есть отдельные эпизоды понятны, некоторые мотивы - тоже. А в целом - абсурд и иррациональность полнейшие. Спустя четыре года я вновь штурмовал Грозный, на это раз все было иначе.