Подробности одного из кровавых эпизодов войны в Донбассе
Бой под Марьинкой – один из самых тяжёлых за время войны в Донбассе. В начале лета 2015 года фронт вновь загорелся, несмотря на то, что уже были достигнуты международные договорённости по прекращению боевых действий. Весь Донецк содрогался от артиллерийских обстрелов, и казалось, что вновь возвращаются времена, когда приходится привыкать к канонаде и засыпать под звуки войны.
Куда страшнее было внутри самого боя. Тогда на том участке фронта стояла бригада «Пятнашка», которой на тот момент командовал Ахра Авидзба с позывным «Абхаз». Тот бой красноречиво показал легендарный военный документалист Макс Фадеев. Настоящая фронтовая хроника пусть и даёт представление о том, что происходило там, но не сможет рассказать о бое, что называется, от «первого лица» участника вооружённого столкновения.
Для того чтобы узнать, что происходило под Марьинкой в июне 2015 года, я обратился к французскому добровольцу Сергею Мюнье, который принимал непосредственное участие в тех событиях. С ним я познакомился буквально через несколько дней после событий, которые он опишет сам в тексте ниже. Молодой парень с широкой грудью и широкими плечами, он приехал из благополучной Европы, чтобы принять участие в конфликте в Донбассе. Сам он родился в Луганске, но его семья со временем перебралась во Францию. При первой встрече Сергей показывал снимки своей окровавленной формы. В результате того боя он получил несколько ранений.
Этот текст будет содержать много подробностей, которые могут показаться неприятными восприимчивым людям, но война только на экранах телевизоров и кинотеатров может быть привлекательной. Повествование будет идти от лица Сергея. Таким увидел бой под Марьинкой французский доброволец донбасского происхождения Сергей Мюнье.
«Из Франции в Донбасс
Июнь 2015 год. Первый «замес» на Марьинке уже прошел. Мне вдруг вспомнилось, что у меня сессия экзаменов на первой неделе июля во Франции в университете. Полетел на приемную родину, побеседовал с джентльменами из французского МВД. Те сказали, что из рядов армии меня скоро исключат за самовольное участие в вооруженном конфликте, что, по их словам, противоречит интересам Франции. Сдал сессию, как смог. По вечерам, вместо того чтобы учиться, прокручивал ролики NewsFront с "Пятнашкой", ведь в донецких краях все еще было жарко, и мыслями отойти все никак не получалось.
Итак, взял билет в Ростови уже знал, куда пойду. С Абхазом я познакомился еще до этого и направил в его подразделение группу иностранцев из трех французов, одного итальянца, одного американца и одного словенца. Два француза оказались под сильным впечатлением от происходящего. Они думали, что попадут в какой-то супер спецназ, но оказалось, что им придется воевать с одним автоматом на двоих и что никакого крутого коллиматора на автомате не будет. Воинственные порывы у них прекратились. В дальнейших мероприятиях они решили не участвовать и заняли позиции в квартире в центре Донецка, где и просидели до сентября. Вместо них добавилось два серба и два бразильца. Плюс четверо русских, и вся это веселая компания назвалась "иностранным взводом" пятнашки.
Так как я не был намерен оставаться жить в Донецке, я не хотел устраиваться в местную формирующуюся армию. «Пятнашка» все еще функционировала по принципам 2014 года. 17 июня прибыл в расположение и познакомился с командиром взвода иностранцев, россиянином, добрым человеком и вполне адекватным военным. Мне он сразу пояснил: контракта нет, зарплаты нет, из снаряжения выдать нечего, оружия на всех не хватает и на позициях жарко, но человек, говорящий на разных языках, на месте нужен.
Фронтовая реальность
На следующий день приехал на позиции, в руины какой-то базы отдыха и конного центра. В середине был пруд. Вокруг него были деревянные дома. В сами дома стреляли снайперы, причем иногда стреляли в одно и то же место на протяжении нескольких минут. Были периодические минометные обстрелы. В целом, это не мешало жить. Познакомился сперва с двумя сербами: Младен, молодой, и Горан, бывший бармен и ветеран войны на своей родине. Ребята оказались приветливыми и инициативными. Нашли барбекю и жарили всем мясо из консервов. Весь лагерь простреливался из Марьинки, то ли из ЗСУ, то ли из БМП. Постоянно что-то разрывалось над головой, и ветки нам падали прямо в костер - за дровами можно было не ходить. Благодаря двум сербам мы чувствовали себя как на отдыхе. Рядом был еще и магазин, куда разные ребята бегали за пивом.
Наш взвод держал задний пост, самый спокойный, смотрящий прямо юг, в сторону Александровки. У меня оружия не было, я просто распределял смены и ходил осматривать новые позиции на юге, на лесной полосе, где мы должны были расположить новый наблюдательный пост. Там я наткнулся на неизвестно кем поставленную растяжку.
19\06\15
19-го на утро пошла какая-то «движуха». Начали приезжать неизвестные мне люди. В первый раз за всю войну увидел целый взвод, одетый в броники и в каски. Это был взвод «басмачей». Обстрелы усилились, «басмачи» куда-то пошли, начался где-то бой. Вроде они подбили БМП противника. Наш взвод никакой связи не имел с остальными частями подразделения. Никаких приказов мы не получали. Вообщебыло непонятно, что творится. Поэтому мы наварили 5 литров кофе, нажарили тушенки и засели в нашем деревянном доме. Сидеть у барбекю было уже невозможно из-за плотного огня. Самое тяжелое было - не перелить кофе при прилетах разных видов снарядов. Ложиться и вставать уже надоело, поэтому мы просто лежали на полу и словно древние римляне питались лежа.
Через пару часов тех парней в касках и брониках начали выносить на носилках, причем там бегал и какой-то журналист из LifeNews. Со мной были француз Маэльиз горной пехоты, и Джон - американский морпех. Хотя мы и не медики, у нас есть базовые знания по оказанию первой помощи примерно на одинаковом уровне. И еще с собой были медицинские средства, приобретённые за собственный счет. По сути, вместо магазинову нас карманы были набиты капсулами, шприцами и бинтами, в том числе израильского производства.
Американца без оружия и словенца я послал вслед за суетившимися людьми, а сам пошел на наш пост, чтобы забрать у одного из бразильцев автомат. Виктор - парень нормальный, хотя и говорит только на португальском, но соображает. А вот второй, Диего, какой-то тусклый, полусонный, вообще не понял, зачем я пришел, видимо, он думал, что хочу разоружить, наверно, был уже такой опыт. Пришлось отправить бразильцев в дом, ибо так было безопаснее для всех, и посадил на пост сербов.
Побежали с Маэлем в сторону «кипеша». Тут столкнулись с известным, царствие ему небесное, Мамаем, и направились все вместе с носилками на позиции второй роты. Выбегая из лагеря через ворота, в которые попадает множество пуль, оказались перед широкой панорамой. Вся Марьинка перед нами, и собственно оттуда всё в нас и летит. На преодоление сотни метров открытого поля много времени не надо было, но в данной ситуации "пробежка" могла занять и больше. Отсюда и польза наколенников. Хотя и учат нас принимать разные "тактические" позы, но ничего тактичнее ползания на коленах в жутком страхе я пока еще не применял.
Прыгнули в окоп и узнали, что наши разбросаны в поле между нами и Марьинкойи парни их собирали. С окопа я увидел поле, где-то в двухстах метрах - дома Марьинки, откуда идет черный дым. Попытался разузнать у бойцов, где позиции «укров», но конкретного ответа не получил. В нашу сторону бегут люди и несут потрепанных бойцов. Окоп превращается в медпункт. С первых прибывших мы сняли все, что может пригодиться. Так я приобрел каску, магазины, б\к, медицинуи экипировал четверых наших "легионеров". Кроме нас работал еще и местный медик. В окопах слышались разные языки: русский, французский, английский. Мне приходилось говорить на всех сразу. Правда, кроме раненых, никто не кричал. Напряженность была, все были в шоке, но моментов паники не было. Уже не могу припомнить, был ли в тот момент обстрел, так как был сконцентрирован на оказании мед. помощи и пытался вспомнить, чему учили.
«Югра»
Ранения были пулевые и осколочные. Особо запомнился боец-россиянин "Югра". Когда его бросили нам в окоп и начали снимать броник, он сильно кричал. Найти у него ранение не получалось, пытались переворачивать его, а он сильно извивался от боли. Увидели кровь на штанах, в районе живота. Прижали его спиной к земле. Пока я держал ему руки, Маэль начал расстёгивать ему пояс. Вдруг в окопе появился запах фекалий, с моей перспективы я увидел что-то окровавленное в штанах и подумал, что ему порвало половой орган. В этот момент пересекся взглядом с другими бойцами, наблюдавшими за процессом. Увидел искривлённые лица, что-то вроде отвращения и сочувствия одновременно. В этот момент было действительно жалко наблюдать за страданиями бойца. И вообще было страшно, ведь такое может произойти с каждым.
Обследовали его полностью и, наконец, нашли ранение. Оказалось, что пуля попала в спину и вылетела через пах. Снаружи вылезла кишка, где-то сантиметров на 20. Причем, ему попала и вторая пуля в ребро, но мы рану эту сразу не увидели, так как кровотечения практически не было. С самого начала я дал ему руку, и он ее сжимал со всей силы на протяжении всего процесса. Разговаривали на русском и французском. Все это делали, чтобы его успокоить. Живот ему обмотали, не прижимая кишку. Маэль отправился с ним в больницу: в данном случае требуется постоянно наблюдать и поливать кишку водой, дабы не допустить обезвоживания.
Нога купалась в крови
После полудня донесли последних раненых до эвакуационного пункта. Точные цифры не помню, но было уже как минимум 2 убитых и 12 раненых. Я добежал до эвакуационного пункта, сбегал проверить моих дорогих товарищей сербов, а потом снова вернулся в окоп. В этот раз пробежал поле уже в полный рост. Окоп был забросан медицинским мусором: шприцами, ампулами, окровавленными обрезками формы. Сами были вымазаны в крови. Вытирались, чем могли, и хлестали воду из баклажек. Было очень душно, хотя было пасмурно, если не ошибаюсь. Дальше возобновился сильный обстрел, именно по нашей позиции: из стрелкового, из АГС, РПГ, СПГ. Нам сказали, что севернее от нас 2-й батальон Республиканской гвардии обстрелял танк и были потери.
На нашей позиции были я, американец, словенец, и еще 5-6 местных, два подствольника и ни одного командира. Один из командиров в итоге начал лично подносить б\к, а мы на протяжении трех часов его выстреливали. Пытались координироваться, чтобы каждый успел зарядить все свои магазиныи единовременно отстреляться в сторону противника. Где были позиции противника, было вообще неизвестно. Стреляли просто в сторону Марьинки. Сначала даже простреляли лесополосу, где был наш наблюдательный пункт, и там еще были 2 бойца. Хорошо, что нас предупредилии они смогли выйти.
Где-то в 5 часов вечера все это «мероприятие» не прекращалось. Пока я набивал патроны в магазин, вдруг увидел вспышку прямо перед лицом, и меня откинуло в сторону. Я упал на другого бойца. Тот закрыл руками лицо, будто ему что-то попало. Я ему руки от лица убрал и увидел, что ему прилетел маленький осколок в щеку - ничего страшного. А у самого себя вдруг заметил множество дырок на руке, начал себя осматривать. Боли не чувствовал. Вдруг меня позвали в другую сторону окопа. Я направился в сторону звука и заметил, что прошелся по двум окровавленным бойцам без сознания. Тут же заметил, что кроме руки у меня еще и ноги перебиты осколками и что один ботинок уже не бежевый, а красный. Нога внутри начала купаться в крови. В этот момент стало страшно и на какой-то промежутoк я, может быть, застыл. Был момент тихой паники, стало страшно представить, куда еще могли попасть осколки.
В итоге дал товарищу израильский бинт, который он использовал мне на руке. На ней кровотечение было сильнее, чем на ногах. Двоих бойцов без сознания унесли на носилках. Я решил дойти до эвакуационного пункта в одиночку, но осколок, попавший в ступню, не позволял мне стоять на ноге без боли. Поэтому пришлось пересекать все то же самое поле под обстрелом, еще и на одной ноге.
Больница, медсестра и маршрутка
В больнице Петровского района сначала завезли в страшную комнату с советскими стенами и положили на железный стол. Через полчаса пришла медсестра и спросила, как я там. Потом отвезли в операционную и начали дезинфицировать, вкалывая препарат с помощью шприца, который засовывали прямо в рану. Обезболивающего не давали. Было неприятно, но это ничего по сравнению с другими ранениями, например, в области живота. Одновременнопредлагали жениться на медсестре, девушке высокой и стройной, сияющей блондинке в халате желтого цвета. Меня всегда поражало несоответствие шикарности славянских девушек и среды, в которой их можно встретить. После этого я надел мою окровавленную и порванную форму, забрал вещи наших убитых, сел на маршрутку, в которой люди на меня смотрели как на естественное явление. Кстати, поехал обратно на передовую. Выпил пива, и мы снова начали жарить барбекю из тушенки, запаса дерева у нас накопилось немало. Правда, потом был еще и минометный обстрел, но он нас уже не волновал».
Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках
