Сегодня и завтра военных священников.

Компас для корабля

За десять дней до знаменитого сражения при Маренго Наполеон обратился к миланскому духовенству с такими словами: «Никакое общество не может существовать без морали, а настоящая мораль немыслима вне религии. Следовательно, прочную и постоянную опору дает государству только религия. Общество, лишенное веры, похоже на корабль, лишенный компаса». Сказано это было в 1800г., когда Франция еще не отошла от революционного угара, ее храмы и монастыри были порушены, святыни осквернены, а значительная часть священства уничтожена. И во французском обществе были еще слишком сильны атеистические настроения, и даже в окружении Бонапарта было немало приверженцев «религии Разума». Но гениальность этого человека видимо и заключалась в том, что ему удавалось сразу определять суть вещей и явлений. Для того чтобы прийти к аналогичным выводам в России потребовался несколько больший срок.

Вскоре после трагедии, происшедшей с рядовым Сычевым, вызвавшей мощный общественный резонанс, 10 февраля 2005г. Генпрокуратура РФ направила в Минобороны и Федеральное Собрание проект закона о военном духовенстве. Этот документ предусматривает восстановление в наших Вооруженных Силах штатного священства.

Этот законопроект мало кого оставил равнодушным, его обсуждение выявило как немало сторонников введения института военных священников, так и противников этой меры. И поэтому вопрос: «а для чего это нужно?» вполне уместен.

У многих людей, далеких от религиозной проблематики возникла уверенность, что военные священники должны будут занять в войсках вакантные места замполитов. А главной их задачей будет борьба с неуставными отношениями и укрепление воинской дисциплины. Но, как известно, задача земной, воинствующей церкви состоит не в том, чтобы строить рай на земле или обустраивать эту жизнь, а в том, чтобы подготовить своих чад к жизни вечной. Исходя из этого, можно сказать, что военные священники необходимы для окормления верующих воинов, число которых составляет по разным данным от 30 до 40% от общего числа военнослужащих. Ведь для людей религиозных участие в церковных таинствах и обрядах не менее значима, чем иные насущные потребности, а специфика воинской службы такова, что солдаты и офицеры не всегда имеют возможность посещать службы в гражданских храмах. Особенно находясь в «горячих точках», то есть, тогда, когда духовная поддержка особенна нужна. «Ясно, что война – любая, в любом месте – это юдоль скорби. И ясно, что верующему человеку, мужчине, тем более священнику, там как раз и уместно быть. Там такое поле для работы! - говорит священник Олег Разумов. – Крестить солдат доводилось практически каждый день – от одиннадцати до восемнадцати человек. На войне, как выяснилось, атеистов не бывает. Совершенно не бывает! Есть лишь те, которые некоторое время барахтаются в атеизме. Но потом вся эта атеистическая шелуха слетает, и люди становятся нормальными».

Наивно надеяться, что с приходом священника в воинскую часть все проблемы немедленно разрешатся, но следует учесть, что христианин, старающийся строить свою жизнь в соответствии с Божьими заповедями, будет ответственным, исполнительным и отважным бойцом и законопослушным гражданином. В этом и есть то значение религии, о котором говорил Наполеон. Причем вопрос стоит несколько шире, чем духовно-нравственное воспитание личного состава – он имеет общегосударственное значение.

«Армия сейчас для Православной Церкви является совершенно уникальным местом – если хотите, это скала Ареопага, с которой должна прозвучать для России проповедь о Христе», - считает священник Константин Молчанов. В этом с ним солидарен и генерал-полковник Станислав Петров, который подчеркивает: «Первой и главной стратегической задачей сотрудничества Церкви и командования войск является возрождение духовно-нравственных основ ратного труда, придание воинской службе высокого общественно- значимого смысла. Только в этом случае нам удастся за два года воспитать молодого человека настоящим гражданином и патриотом, который будет воспитывать своих детей на христианских духовных и нравственных ценностях, заложенных во время службы в армии.

Служба в Армии – венец работы по становлению гражданина и патриота. Молодой человек, отслуживший в армии, становится отцом, главой семейства. И все наши усилия будут оправданы, если хотя бы часть бывших солдат станет искренне исповедовать православные идеалы, будет достойно воспитывать своих детей».

Не просто военный профессионал.

Оставив общегосударственные задачи, вернемся к армейским. Упоминаемый нами Наполеон, в числе прочего, говорил: «Первое качество солдата - способность переносить все труды и лишения. Второе – храбрость. Хороший генерал, хорошая организация, надлежащее обучение и строгая дисциплина – вот принадлежность хороших войск; и тогда все равно за что они сражаются. Впрочем, религиозный фанатизм, любовь к отечеству и народная слава могут с пользой одушевить новонабранные войска». Тут великий полководец как мы видим, в отличие от предыдущей цитаты, отводит религии вспомогательную роль, имеющую значение лишь для «новонабранных войск». Впрочем, он имел возможность убедиться в собственном заблуждении. Лишь только его храбрые, хорошо обученные и дисциплинированные войска покинуло одушевление, они были разбиты. Между тем эта формула была взята на вооружение в большинстве западных армий, результаты чего мы можем видеть сегодня, когда прекрасно обученные, вооруженные и организованные войска терпят поражение от плохо вооруженного, чаще всего вовсе необученного и не слишком дисциплинированного противника, но воодушевленного религиозной идеей, ради которой его бойцы готовы умирать. Поскольку, вопреки утверждению Бонапарта, люди не будут переносить лишения и проявлять храбрость «сражаясь все равно за что». Для этого необходим серьезный мотив. Именно поэтому солдат, сражающихся в Ираке и в Афганистане, уверяют в том, что они защищают свою «цивилизацию и идеалы либерализма» (имеющие все черты квазирелигии). Или же говорят им о «новом крестовом походе», о «великой битве Добра со Злом», участниками которой они являются. Но и это помогает слабо в силу абсолютной бездуховности западного общества потребления. Нельзя сказать, что оно нерелигиозно, но его религиозность имеет отрицательное значение, поскольку объектами его поклонения являются чрево, плоть.

В этой связи можно вспомнить Русскую Императорскую Армию и ее замечательных военачальников, таких как Суворов, Ушаков, Ермолов, Паскевич, Баратынский, Скобелев. Сегодня невероятными кажутся победы их войск над противником, имеющим численное превосходство в 3 и более раз, хорошо вооруженным и имеющим надежный тыл. «Русское войско держалось двумя силами: железной дисциплиной, без которой не может существовать никакая армия, да верой. Пока была власть законная, авторитетная, была и основа дисциплины. Солдат знал, что он поставлен перед неизбежностью повиновения, и он с этой неизбежностью покорно, но мудро и кротко мирился. Вот почему он представлял собой столь первоклассный боевой материал, для него ничего не было невозможного. Но затем у него была вера, которая давала ему возможность воевать не за страх, а за совесть. Содержание этой же солдатской веры известно, оно в трех словах: «За Веру, Царя и Отечество». Все эти три идеи нераздельно были для него связаны: вера православная, царь православный, земля тоже православная» - писал русский философ Сергей Булгаков.

В Советской армии много было взято от суворовского метода обучения воинов. Некоторым аналогом духовно-нравственного воспитания было здесь идейно-политическое воспитание, которое стояло впереди воинского, правового и физического.

Конечно, оно не могло быть в полной мере таким, как у Суворова, поскольку исключало основу основ суворовской школы – веру, замененную коммунистической квазирелигией (красным язычеством, по определению известного миссионера отца Олега Стеняева). Но отдельные задачи идейно политического и духовно-нравственного воспитания имели общий корень: они формировали мировоззрение и воспитывали любовь к Отечеству.

Вся история русского воинства показывает, что не может армия побеждать, если солдат не знает, за что он отдает самое ценное из того, что у него есть – жизнь. Не может прочной армии без верности Отечеству, присяге, верности своей истории, традиции, воинской чести. России нужен не просто военный профессионал, а надежный защитник, который несет в своем сердце боль и радость, горечь и славу своей страны, который воспринимает свою службу, как продолжение славных дел своих предков. Ничто кроме религии не в состоянии решить этих задач. Результаты «альтернативного» пути нам хорошо известны.

Свершения и препятствия

Сейчас в армии примерно 400 только отдельно стоящих храмов прямо в воинских частях, куда солдат может зайти, не прося увольнения. Но если посчитать молельные комнаты, оборудованные в подсобных помещениях частей, получится гораздо больше. Например, в Чечне 20 полевых часовен и один полевой храм - в Веденском районе. Накопленный опыт можно резюмировать одной фразой: чем активнее и планомернее сотрудничество армии с Церковью, тем меньше в войсках суицидов, преступлений и «дедовщины», тем крепче воинская дисциплина, тем выше моральный дух армии. Вот свежий пример из материалов военной секции Рождественских чтений, которые состоялись в январе-феврале этого года. В воинских частях, сотрудничающих, в частности, с екатеринбургской епархией Русской Православной Церкви, количество суицидов среди военнослужащих в 12 раз меньше, чем в частях, которые контактов с Церковью не имеют. И все же не эти факты должны быть причиной обстоятельного обсуждения вопроса об институте военных священников для Российской армии. Такой подход дезориентирует людей в понимании смысла введения должностей священников в армии, затушевывает цель этого шага, подменяетодной из возможных задач. Священник в воинском коллективе нужен не только и не столько для профилактики преступности, а в первую очередь – для духовного обеспечения стоящих перед воинскими частями и подразделениями задач. В этом основные место и роль военного священника, соответствующие его духовному и профессиональному потенциалу.

Каковы основные трудности в вопросе введения военного духовенства в России сегодня? Во-первых, инерция сознания. Это трудность объективная. Для огромного числа командиров и начальников, с которыми в переносном и прямом смысле «полковые батюшки» уже стоят в строю, вопрос о целесообразности этого шага уже решен. Немаловажно, что среди них и командиры дивизий, и командующие армиями, родами войск, военными округами. Большинство главкомов видов Вооруженных Сил сотрудничают с религиозными организациями на основании подписанных ими соглашений. Нелишне напомнить, что все Вооруженные Силы руководствуются соглашением, подписанным Святейшим Патриархом Московским и всея Руси и Министром обороны Российской Федерации в апреле 1997г.

Даже краткая ретроспектива военно-конфессиональных отношений убеждает, что армия и Церковь все десять с лишним лет планомерно шли и практически пришли к окончательному решению вопроса, который некоторые СМИ пытаются выдать за сенсацию.

Организационные основы современного института военного духовенства заложены довольно давно и успешно развиваются. И, тем не менее, психологический барьер пока остается серьезной, но практически единственной преградой для официального признания необходимости учреждения должностей военных священников в Российской армии и начала работы по их планомерному введению. Кроме того, возражения против введения института военных священников некоторых представителей иных конфессий. Так, например, Совет муфтиев России считает, что появление полковых священников в российской армии противоречит Конституции. «Попытка грубого «продавливания» введения института священников в армии чревата тяжелейшими последствиями для судеб поликонфессиональной по своему составу российской армии, общества в целом», - говорится в заявлении Совета муфтиев, где также отмечается, что ни одна конфессия в России, кроме Русской православной церкви, не поддерживает этот проект. Но это неправда – ни иудеи, ни буддисты не высказывали неудовольствия законопроектом. Более того, глава Духовного Управления мусульман Талгат Таджудин одобрил инициативу по воссозданию института военных священников. Следует отметить, что Совет муфтиев имеет довольно своеобразный взгляд на государственное строительство нашей страны. То его представители требуют изменить герб нашей страны, то высказывают неудовольствие количеством православных храмов в Москве, которых, по их мнению, слишком много. Дошло до того, что глава Совета Равиль Гайнутдин предложил отказаться от использования термина «русский народ» или же распространить его на всех граждан нашей страны, вне зависимости от их национальной, языковой или религиозной принадлежности. Все это не может не вызывать сомнения в толерантности и государственной мудрости представителей Совета. Склонных, видимо, рассматривать РПЦ, как «конкурирующую фирму», и вместо того, чтобы самим идти в войска для окормления воинов-мусульман, они предлагают «держать и непущать».

Между тем, как неоднократно отмечалось на конференциях и чтениях, посвященных данному вопросу, армейское командование готово к сотрудничеству с мусульманскими священнослужителями, но пока не встречают ответную инициативу (исключением являются, пожалуй, подразделения МО в Чечне, укомплектованные чеченцами, и окормляемые местными имамами). Кроме того, из-за существующего раскола (на Совет муфтиев и Духовное управление) они часто просто не знают с кем именно необходимо сотрудничать.

Следует также отметить, что в Исламе священников (в понимании христиан) нет, и любой мусульманин может совершать необходимые обряды. Это может делать любой солдат или офицер-мусульманин, знающий Коран и порядок совершения обряда. Кстати, в национальных формированиях вермахта и легионах СС, укомплектованных советскими мусульманами, сдавшимися или попавшими в плен, командиры взводов были одновременно и муллами. В любом случае введение института военных священников не означает, что воинов мусульман начнут принудительно крестить, или останутся без духовного окормления.

Отец Михаил Васильев, священник 45-го полка спецназа ВДВ свидетельствует: «В части примерно 5% мусульман, и я сам прошу командование отпускать их в увольнение на мусульманские праздники. Но дело в том, что осознанных мусульман среди них нет. И выясняется это просто - когда они закуривают или выпивают. Или Пасху с нами празднуют! Ведь вы же понимаете, что такое для солдата, когда ему дают блины или конфету!». Есть и правовые трудности. «Предписано, что мы не имеем права ни государственные праздники, ни государственные акты (например, выпуск офицеров из училища) совмещать с богослужением, с молебнами. Но мы это делаем. Явочным порядком. И будем делать дальше», - говорит генерал-полковник Станислав Петров.

Не призывая к копированию зарубежного опыта, хотелось бы обратить внимание на простой факт: во многих странах Запада, включая США, правовые основы взаимодействия светского государства с религиозными организациями прописаны не менее жестко, чем в России, что не мешает им иметь капелланов различных вероисповеданий как в армии, так и в других федеральных органах. Почему? Потому, что это отвечает интересам безопасности и развития общества, и на этом основании законодательно поставлено на службу государству, включено в систему обеспечения национальной безопасности. Возможности, желания и готовность всех религиозных организаций участвовать в этой работе учтены полностью, сама же работа капелланов подчинена интересам государства и регламентирована в конечном счете именно государством.

«Возвращается русская душа к Богу, ибо осознала коренную неправду жизни, построенной не на началах христианства; возвращается – для того, чтобы обновиться, найти новые силы для жизни, но еще больше движимая сознанием, что лишь в Боге и с Богом – правда. Есть, есть немало и в наши дни утилитаризма, ждущего от Бога немедленного избавления от бед, но сильнее, напряженнее звучит иное религиозное настроение – горькое, покаянное раздумье о прошлом, стремление осмыслить и настоящее, искание лучшего будущего», – отмечает выдающийся русский мыслитель Василий Зеньковский.

Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках