«Реагировать мгновенно»
Юрий Котенок

«Реагировать мгновенно»

О журналистах на войне, об отличие войны в Чечне от Ирака и Афганистана, о ценности жизни на войне

Максим Мармур был фотокорреспондентом информационных агентств Associated Press, Agence France-Presse, ведущих российских СМИ, в том числе «Комсомольской правды». Его называют выдающимся фотографом современности, ни больше, ни меньше.

Много лет он снимал войну. «Жизнь на войне — всё и ничто», - говорит Максим. Его труд состоял не в точности смертоносного выстрела. Его труд был фотокадр – «всё и ничто», как и самажизнь на войне. Всё – потому что остановленное мгновение жизни на войне во стократ дороже мгновения мирного. Ничто — потому что мгновения, оставшиеся в кадре, становятся в своей протяжённости буднями, несущими смерть.

15 января в Центре фотографии имени братьев Люмьер на Болотной набережной в Москве открылась выставка работ Максима Мармура«Чечня. Война. Будни».Она посвящена 20-летию начала Второй чеченской войны и рассказывает о событиях тех дней, охватывая промежуток времени от исхода беженцев из Чечни 28-29 сентября 1999 года и по март 2000 года, когда со взятием города Грозный принято считать окончание активной фазы войны. Накануне открытия экспозиции мы беседуем с Мармуром о журналистике на войне, вспоминая лихое время Второй Чеченской…

Снимок экрана 2020-01-14 в 21.22.13.png

«Невозможно смыть ни водкой, ни мылом…»

- Максим, что для вас стало главным в этой войне? Какие сюжеты врезались в память?

- Этот груз тяжело нести с собой, все-таки война есть война. Перед глазами у меня стоят наши мальчишки-срочники, их лица, их жизнь на этой войне.

Больше всего запомнились коридоры, которые периодически в ультимативной форме устанавливались и открывались для выхода беженцев из тех или иных населенных пунктов. Как люди выходили через них, унося самое дорогое — детей, кошек, собачек, домашнюю скотину — кто-то тянул коз и коров.

В общем, стояли эти многометровые очереди из людей с домашними животными на этих пропускных пунктах. Всех тщательнейшим образом досматривали и только после этого пропускали. Это, пожалуй, самое сильное…

И то количество смертей, бессмысленных совершенно, на мой взгляд, которые война унесла. Это тоже, конечно, невозможно забыть. Это невозможно смыть ни водкой, ни мылом…

- Это ваша первая война?

Нет, конечно. Я путешествовал по войнам, если можно так выразиться, около 16-ти лет. И только в 2008 году я перестал ездить на войну, начав в 1992-м.

- Где было тяжелее всего?

- Ну, конечно, это Чечня. Ни в какое сравнение ни Ирак, ни Афганистан с тем, что происходило в Чечне, не идут. Невозможно себе такое представить ни по масштабу боевых действий, ни по количеству участвующих войск, ни по масштабам бедствий среди гражданского населения. Это, пожалуй, самое сильно впечатление, что от первой, что от второй кампании, хотя они совершенно разные.

1мармур.jpg

2мармур.jpg

3мармур.jpg

4мармур.jpg

5мармур.jpg

Когда стреляют даже камни…

- Я заметил, что мало какая война может сравниться с чеченскими кампаниями по ожесточению и интенсивности боевых действий, по крайней мере, в условиях городской застройки…

- Абсолютно с вами согласен. Потому что и первая, и вторая кампании были по сути партизанскими войнами. А армией, которая принимала участие в этой войне, бороться с партизанами невозможно. Ни одна армия мира бороться с партизанами не может. Они — партизаны —воюют на своей территории, которая знакома им как пять пальцев. И никакие карты Генерального штаба, которые были у наших ребят, не дают той картинки местности, которой обладают местные… Плюс еще — эффект внезапности, знание местности и то, что всё своё и все свои, всегда укроют.

Там было враждебно нам абсолютно все — от камня до последнего дерева, которое тебя встречало. Я уже не говорю про жителей республики…

То есть, в тебя стреляло абсолютно всё — камни, деревья, животные, небеса, облака, грязь. Всё было абсолютно враждебно тебе. И с этим надо было как-то справляться. Вот это отличает эти войны от всех остальных…

22мармур.jpg

23мармур.jpg

24мармур.jpg

25мармурп.jpg

«Это решение остается с тобой навсегда»

- Военкоры считаются кастой, для которой установлены особые «правила игры». Что, на ваш взгляд, отличает журналиста, работающего в зоне боевых действий, от остальных в плане подготовки и отношения к происходящему?

- Умение мгновенно реагировать на события и принимать правильные решения, потому что зачастую от этого зависит твоя жизнь. Правильное решение ты принял или ошибся, но с тобой это остается навсегда, и в любой жизненной ситуации оно потом тебе помогает.

Допустим, ты планировал одно, и у тебя был выстроен план работы на день, и вдруг ты оказываешься под Алхан-Калой! Тебя высаживают вертолетом посреди белого поля, а перед тобой элеватор, по которому работает наша авиация. И ты вместе со своим товарищем — пишущим корреспондентом совершенно остаешься один! И ты не понимаешь, почему тебя высадили именно тут, и кому звонить, хотя связи, конечно же, никакой нет. И вы как, простите, два тополя на Плющихе, посреди белого поля заметны и видны всем…

6мармур.jpg

7мармур.jpg

8мармур.jpg

9мармур.jpg

10мармур.jpg

«Круче, чем поймать Саддама Хусейна…»

- Это происходило во время штурма Грозного?

- Да, в самом начале февраля 2000-го, как раз во время тех событий, когда Басаев выходил из Грозного, наступил на мину и ему оторвало ногу.

И нас высадили посреди этого белого поля. И куда идти? Где наши? Где ненаши? Кто в этом элеваторе, было совершенно непонятно. Но, слава Богу, тут откуда-то к нам подскочил БТР, мы в него тут же загрузились и оказались в расположении наших войск. И пошли ловить Басаева в этой Алхан-Кале.

- Даже так?

- Мы примкнули к одному из разведподразделений, которое там продвигалось потихонечку вперед. И до темноты, потихоньку, с перестрелками мы упорно шли к этой больнице, в которой находился Басаев. Ну какой корреспондент в то время не мечтал снять поимку Басаева, да? На тот момент времени это было круче, чем поймать Саддама Хусейна в Ираке.

- … У вас почти получилось?

- Нет. Стало смеркаться. Нас поливали просто шквальным огнем. Поступила команда «Стоп!». И мы отошли на окраину Алхан-Калы до наступления рассвета. А ночью Басаев ушел…

- Напомню, что в это самое время чеченский хирург Хасан Баиев делал операцию Басаеву в Алхан-Кале…

- Совершенно верно.

- А вы находились в это время в нескольких сотнях метров от больницы…

- Да. Абсолютно.

Но потом жизнь подарила мне встречу с Хасаном Баиевым. Когда я уже закончил с журналистикой и посвятил себя рекламной глянцевой фотографии, у меня была своя студия, и журнал GQ заказал у меня съемку какого-то чеченского пластического хирурга. Имени тогда я еще не знал.

И открывается дверь, мы встречаемся, здороваемся, пьем чай-кофе, начинаем разговаривать, и потихоньку подходим к этим событиям. И выясняется, что он — тот хирург, который отрезал ногу Шамилю Басаеву в тот момент, когда я с группой разведчиков пытался к этой больнице пробиться…

И мы встретились, обнялись. И по сию пору стараемся общаться и как-то поддерживать отношения… Невероятные вещи, совершенно, происходят!

- Как сам Хасан Баиев поделился своими ощущениями того боевого вечера?

- Я спросил его, как это было. Если коротко, то его выдернули из постели под дулом автомата, привезли и сказали, что нужно сделать операцию одному очень важному человеку. «Кому, узнаешь потом». Он пришел и выполнил свой профессиональный врачебный долг. Клятву Гиппократа, которую он давал, он исполнил. Вне зависимости от того, кто был этот человек, но жизнь ему в тот момент он, безусловно, спас.

- Видно, операция была сделана хорошо. Басаев восстановился и на протезе, на одной ноге еще натворил немало дел.

- Да. Совершенно верно. Но вне зависимости от этого, Хасан Баиев — один из лучших хирургов мира, чего тут греха таить. И насколько мне известно, сейчас он вернулся в Чечню и практикует там.

11мармур.jpg

12мармур.jpg

13мармур.jpg

14мармур.jpg

15мармур.jpg

В эпицентре абсолютного зла

- Максим, одним из самым страшных периодов в моей жизни, в череде военных конфликтов стал теракт в Беслане, организованный Басаевым. Для вас Беслан стал тем водоразделом, который делит жизнь на «до» и «после»?

- Да. После Беслана жизнь разделилась на «до» и «после», и это было, пожалуй, одно из самых тяжелейших событий, которое я освещал в своей жизни. После него я очень долго приходил в себя. И тогда уже подспудно где-то во мне сформировалось и окончательно окрепло желание с журналистикой расставаться.

То, что пришлось, начиная с 90-х годов и до середины двухтысячных увидеть и пережить, перетащить это на себе тяжеленным эмоциональным камнем. И Беслан, пожалуй, стал тем последним камнем, который позволил мне поставить точку и перестать путешествовать по войнам. Потому что просто физически, морально пережить все это было невероятно тяжело. Как будто лампочка какая-то во мне потухла в Беслане. И я очень-очень долго потом восстанавливался.

- Я отчетливо помню это ощущение на себе. Как наваливается глыбой большое горе, огромное…

- Ты был окружён, ты был в эпицентре этой энергии абсолютного зла, которая тебя захватила, поглотила и унесла. И как удалось устоять на ногах, это просто великое чудо.

17мармур.jpg

18мармур.jpg

19мармур.jpg

20мармур.jpg

21мармур.jpg

Памяти всех, кто остался там навсегда

- Спасибо за беседу. Пользуясь случаем, я напомню, что выставка работ Максима Мармура, посвящённая началу Второй чеченской войны, открылась в центре Москвы…

- Спасибо вам. Все желающие могут прийти в Центр фотографии имени братьев Люмьер уже 16 января. Я вас с удовольствием приглашаю соприкоснуться с событиями тех дней с помощью моих фотографий. Приходите.

Источник