Мария Соловьева

Попы атакуют!

Отечественная интеллигенция уже лет двести претендует на право быть мерилом свободы общества. Антон Павлович чехов в свое время заметил этот, говоря современным языком, тренд, и создал немало комедий на тему. Однако юмор гениального писателя остался недооценен: интеллигенция немедленно объявила его комедии трагедиями, так что вполне себе забавный «Вишневый сад» приобрел некий алармистский контекст. «Спасайся, Лопахин грядет!» - этот ужас интеллигента перед деятельностью, перед здоровыми людьми, красной нитью проходит через весь двадцатый век. Что поразительно, трогательная тоска по вишневым деревцам чеховских героев совершенно не переходит на человеческое существо: стонущие и рыдающие персонажи отъезжают в заграницы, забыв дома преданного слугу Фирса. Символ оказался дороже, чем живой человек.

К сожалению, эта черта отечественной интеллигенции, подмеченная еще Достоевским, не была выведена за годы научного прогресса. На сегодняшний день существует немало людей, трогательно рыдающих над «вишневым садом демократии», гибнущим под топором «путинского режима». То, что этот садик нужно было перестроить, адаптировать под отечественного дачника, сделать комфортным для жизни многих, а не только нескольких избранных, им в голову не приходит. Ведь основным движителем российского интеллигента всегда было стремление к прекрасной утопии. Где хлеба колосятся, а люди редки и очень-очень образованны.

Показательным примером является отношение к религии. В начале 90-х годов прошлого века большая часть вечно протестующей интеллигенции ударилась в оголтелое православие. Оголтелое потому, что кроме куполов-колоколов, пожалуй, в этом православии ничего не было. Зная Евангелие по роману Булгакова «Мастер и Маргарита», интеллигенты повалили креститься-венчаться. Когда же выяснилось, что православие подразумевает отказ от полового разврата, воздержание в еде и питье, поток несколько схлынул. А когда речь зашла о смирении, - повернул вспять. Ибо смирение непомерной гордыни, отказ от права на судейство всея и всех невозможен для отечественного интеллигента.

Тем временем православие набирало силу, многие люди обратились, в той или иной степени, к Церкви. Церковь, во время СССР практически не ведшая миссионерской деятельности, повернулась к пастве. Авторитет священников, Патриарха, увеличился во много раз по сравнению с советским периодом.

И тут российский интеллигент всполошился. Как же так, его, интеллигента, природное право на оценку происходящего, право на хулу и хвалу оспаривают какие-то попы! Да они стремятся вернуть нас во времена средневековья! Они экстремисты в рясах! Церковники стремятся завербовать в свои сомнительные ряды малолетних детушек, уже в школы лезут со своей, якобы, «православной» культурой!  То, что эти же детушки видят по телевизору жуткое насилие, никого, по всей видимости, не смущает. Пропаганда половой распущенности тоже мало трогает нашу интеллигенцию. Алкоголизация молодежи вообще не волнует российского мини-Сахарова.

Гораздо страшнее видится нашей многоголосой псевдосовести засилье «чернорясных».

Почему так происходит? Ответ, как и в пьесах Чехова, всегда лежит на поверхности: если дискредитировать православие, то, возможно, никто не заметит, какие жалкие, ущербные в большинстве своем, эти судьи. Как они несчастны, как меняют по четыре-пять жен, плодят детей-неудачников, как спиваются, скуриваются, бегут в сладкое наркотическое забвение… Как начатый с такими амбициями профессиональный путь оборачивается провалом, ибо нет таланта, воли, любви.

Интеллигенция почему-то видит себя несколько в стороне от народа, как бы немного «над». И эта отдаленность, это высокомерие, как и сто лет назад выдавливает интеллигентов из подлинной, непридуманной жизни, которая, в том числе, включает в себя и религию.