Российские военнослужащие имеют меньше прав на защиту, чем пойманные террористы-боевики 28 августа 2008 года, когда практически вся российская общественность с состраданием и вниманием следила за новостями из Южной Осетии и Абхазии, в Москве произошло почти знаковое событие, заставившее многих наших сограждан разувериться в нынешнем российском правосудии. А именно: Верховный суд РФ оставил без удовлетворения кассационные жалобы офицеров внутренних войск Сергея Аракчеева и Евгения Худякова, приговоренных к 15 и 17 годам колонии строгого режима по сфабрикованному против них обвинению в убийстве трех чеченцев. Осужденные военнослужащие намереваются до конца отстаивать попранные права, воинскую честь, человеческое достоинство и свободу – теперь уже в Президиуме Верховного суда России и в Европейском суде по правам человека. И не только потому, что парням жалко растрачивать на тюрьму свои молодые жизни: лейтенант Сергей Аракчеев – 1981 года рождения, а «старлей» Евгений Худяков – 1978-го. Адвокаты офицеров располагают достаточным количеством аргументов, говорящих о том, что «дело Аракчеева-Худякова» вначале было грубо сфальсифицировано нечистоплотными на руку карьеристами из военной прокуратуры, а затем доведено до обвинительного приговора военными судьями в угоду политическому «чревоугодию» чеченских республиканских властей. В справках, прилагаемых к делам этих офицеров Отдельной дивизии оперативного назначения им. Дзержинского, говорится, что каждый из них был «ранее не судим, к административной ответственности не привлекался, по службе и по месту жительства характеризуется исключительно положительно, имеет неоднократные поощрения». Например, тот же командир инженерно-саперного взвода Сергей Аракчеев вел свой боевой счет в Чечне не по головам убитых боевиков, а по числу разминированных фугасов – их лейтенант обезвредил более 25-ти, за что и был награжден медалями Суворова, «За воинскую доблесть», «За ратную доблесть». Но даже если не принимать во внимание очевидные воинские заслуги, а руководствоваться одними лишь фактическими материалами, которыми располагали обвинители на трех (!!!) судебных процессах против Аракчеева и Худякова, становится очевидным, что парней изначально пытались засудить ни за что. Первыми такой вывод, кстати говоря, сделали сами присяжные, дважды – 29.06.2004 г. и 12.10.2005 г. – выносившие оправдательные приговоры офицерам в связи с непричастностью Аракчеева и Худякова к совершению преступлений. Однако один оправдательный приговор был отменен Военной коллегией Верховного Суда РФ под предлогом того, что в состав присяжных по делу были включены граждане из списков присяжных не только на 2004 год, но и на 2003 год. (Причем, в Москве внимание на это обстоятельство почему-то обратили только после вынесения оправдательного приговора). А второй – той же Военной коллегией Верховного Суда РФ на основании Постановления Конституционного Суда РФ от 6.04.2006 №3-П – о слушании уголовных дел в отношении военнослужащих, обвиняемых в совершении преступлений на территории ЧР, профессиональными судьями (до тех пор, пока в самой Чечне не начнут действовать суды присяжных). Фактически Военная коллегия Верховного Суда РФ нарушила один из основополагающих принципов права, закрепленный как в Конституции РФ (ст.54 ч.1), так и в Уголовном Кодексе РФ (ст.10 ч.1), в соответствии с которым закон, ухудшающий положение лица, не имеет обратной силы. Адвокаты обвиняемых обращали на это внимание судей, но слуги закона были глухи к таким призывам, уже по инерции творя правовой произвол. Со своей стороны обвинители на каждом очередном судебном процессе не стеснялись выдвигать различные версии преступлений, якобы совершенных Аракчеевым и Худяковым. Чтобы вконец не запутать читателей, приведу лишь одну из этих версий: якобы, 15 января 2003 года БТР А-226 под командованием Худякова следовал по проселочной дороге в сторону аэропорта «Северный», находящийся в пригороде Грозного. Экипажу БТР был придан командир саперной роты Аракчеев в качестве сапера. Пьяные Аракчеев и Худяков остановили автомобиль «КамАЗ» с целью его хищения, приказали выйти из него водителю Янгулбаеву С. С. и двум пассажирам – Джамбекову А. А. и Хасанову Н. У., после чего из хулиганских побуждений, по мотиву национальной ненависти убили всех трех чеченцев и взорвали «КамАЗ». Затем Аракчеев с Худяковым остановили проезжавший мимо автомобиль «Волга», которым управлял некто Юнусов, прострелили у машины радиатор и колеса, посадили водителя-чеченца на БТР и отвезли к себе в часть. Там мирного жителя зверски пытали электротоком, трижды прострелили ему ногу из автомата, но под конец, видимо, сжалились и даже отвезли назад к «Волге»… Вначале обвинение пыталось построить свою доказательную базу на показаниях солдат по призыву из экипажа БТР, которые те давали на предварительном следствии. Но на первом же процессе почти все солдаты заявили о том, что эти показания они давали под давлением: следователи их неоднократно избивали, вызывали на допросы ночью, угрожали «посадить в клетку с чеченскими боевиками», «сгноить в Чечне». Один свидетель даже рассказал, что следователи грозили посадить его самого, и чтобы выбраться на свободу, он не только оговорил Аракчеева с Худяковым, но и дал мучителям взятку в размере 30 тысяч рублей. Некоторые показания свидетелей, напечатанные на компьютере, совпадали слово в слово, содержали одни и те же орфографические и грамматические ошибки, однако суд оставил без удовлетворения все ходатайства защиты о признании вышеуказанных протоколов допросов недопустимыми доказательствами. Противоречивыми оказались и показания потерпевшего Юнусова. По его словам, машина, в которой он ехал с некой Умантгериевой и еще двумя-тремя женщинами (их личности так и не удалось установить), была остановлена двумя военнослужащими в масках. Сначала он утверждал, что неизвестные привезли его обратно к «Волге», после чего он развязался, сел в машину с пробитыми колесами и радиатором и, «выжимая сцепление трижды простреленной ногой», уехал домой. Но уже на втором суде Юнусов заявил, что первые показания он давал, будучи в шоке от пережитого – все было по-другому: находясь на КПП части, он развязался, оттуда дополз до какого-то ближайшего дома (какого – не помнит), где добрые люди оказали ему первую помощь, и утром он ушел от них домой. Так и осталось неясно, куда же делась его машина: сначала он говорил, что сам на ней уехал, потом – что ее отогнали его друзья, затем припомнил, что ее забрали сотрудники милиции. Несмотря на то, что неизвестные мучители все время не снимали масок, спустя полгода Юнусов и Умантгериева опознали Аракчеева по бровям, а Худякова – по глазам. Но судья Цыбульник счел показания потерпевших последовательными, не противоречащими друг другу и положил их в основу приговора. Зато показания почти 30 свидетелей защиты, протоколы осмотра журнала выхода машин, приказов, журнала боевых действий на 15.01.2003 г. судья благополучно проигнорировал, хотя и сослуживцы, и документы однозначно подтверждали устойчивое алиби обвиняемых – что в тот день Аракчеев никуда вместе с Худяковым не выезжал, экипажу Худякова не придавался и находился совсем в другом месте в качестве командира другого БТР. На судебных заседаниях были оглашены имеющиеся в деле 5 заключений баллистических экспертиз, из которых следовало, что все гильзы и пули, найденные на месте происшествия, не имели никакого отношения ни к автомату Худякова, ни к автомату Аракчеева, ни вообще к какому-либо оружию из их в/ч 3186, представленному на экспертизу. В обвинительном заключении, в постановлениях о привлечении Аракчеева был четко указан номер автомата – № 7982965. Из этого оружия, по версии следствия, и были убиты потерпевшие. Однако в воинской части № 3186 автомата с таким номером ни у кого не имелось. Проведенные по делу взрывотехническая и медицинские экспертизы и вовсе не выдерживали никакой критики. Например, в обвинительном заключении было указано, что Аракчеев и Худяков взорвали автомобиль «КамАЗ», положив на бензобак тротиловую шашку с вставленным в нее запалом УЗРГМ-2 от гранаты РГД-5. Взрывотехническую экспертизу проводил специалист, окончивший Грозненский педагогический институт по специальности «учитель труда». В Заключении экспертизы он не привел никаких расчетов, замеров и иных обоснований своих выводов, а лишь указал, что следов взрывчатого вещества не обнаружил. Позже опытный профессионал-эксперт пояснил адвокатам Аракчеева и Худякова, что взорвать тротиловую шашку при помощи взрывателя УЗРГМ-2 невозможно по техническим причинам (диаметр входного отверстия в шашке намного меньше толщины самого взрывателя). Обязательная эксгумация (вскрытие и внутреннее исследование трупов) не проводилась под предлогом того, что «по мусульманским обычаям вскрытие тел умерших не предусмотрено» (так указано в обвинительном заключении). Был проведен только наружный осмотр трупов без изъятия их из могил с сильно выраженными гнилостными изменениями в могиле спустя 4 месяца после захоронения. По итогам столь поверхностного осмотра медэксперты сделали выводы о причинах смерти, прижизненности повреждений и даже калибре оружия (хотя определение калибра оружия относится к компетенции баллистов, заключения которых по этому поводу в деле нет). Как следовало из заключения судмедэкспертизы, в трупе Янгулбаева находится неизвлеченная пуля калибра 5,45. Защита неоднократно настойчиво ходатайствовала о проведении повторной эксгумации с целью извлечь эту пулю и сравнить с экспериментально отстрелянными пулями из оружия Аракчеева. Но ходатайства защиты о повторной эксгумации, о повторной судебно-медицинской и баллистической экспертизе Северо-Кавказский окружной военный суд отклонил. Например, автомат Аракчеева был признан якобы непригодным к сравнительному исследованию. А с мыслями об эксгумации было «покончено», когда судью – полковника юстиции В. Е. Цыбульника – вполне удовлетворил ответ из Чечни на его запрос: «Сообщаем Вам, что родственники убитых жителей селения Лаха-Варанды Грозненского района ЧР – Янгулбаева С.С., Джамбекова А.А. и Хасанова Н.У. от повторной эксгумации трупов категорически отказываются. Также сообщаем, что в связи с напряженной оперативной обстановкой, активизацией деятельности НВФ в районе данного населенного пункта проводить эксгумацию нецелесообразно в связи с невозможностью обеспечения полной безопасности всех участников процесса и негативного настроя местного населения на эксгумацию тел погибших. С уважением, ВрИО Министра полковник милиции А.С. Дакаев». И уж совсем «застращал» коллегу прокурор республики, государственный советник юстиции 2-го класса В. А. Кузнецов: «…Активизация сепаратистов, бандподполья позволяют прогнозировать, что любые действия вопреки местным обычаям, религиозным убеждениям, канонам и традициям незамедлительно будут использованы деструктивными силами и способны привести к непредсказуемым последствиям. В конкретном случае опасность массовых волнений, акций гражданского неповиновения либо иных более опасных форм протеста…» Видимо, ст.178 ч.3 Уголовно-процессуального Кодекса РФ писана для кого угодно, только не для чеченцев: «При необходимости извлечения трупа из места захоронения следователь выносит постановление об эксгумации и уведомляет об этом близких родственников или родственников покойного. Постановление обязательно для администрации соответствующего места захоронения. В случае если близкие родственники или родственники покойного возражают против эксгумации, разрешение на ее проведение выдается судом». Но и это еще не все: суд отклонил все ходатайства защиты о допросе в суде специалистов, явившихся в суд по инициативе защиты, а также отказался приобщить их заключения к материалам дела. Помимо вышеперечисленных явных аргументов в пользу невиновности Аракчеева и Худякова, прокуратуру совершенно не волновали многочисленные «детали» дела. О надуманности версии обвинения говорил и такой факт: когда 27 декабря 2007 года судья Владимир Цыбульник оглашал в Северо-Кавказском военном суде свой обвинительный приговор, примерно 95% времени в нем отводилось «анализу» доказательств защиты и только 5% – «доказательствам» обвинения. Самое печальное во всей этой истории, что таких судебных процессов уже состоялось довольно много. Несколько лет назад в одном из интервью об этом как-то обмолвился и сам Сергей Аракчеев: «То, что произошло со мной и Худяковым – закономерность. Таких случаев, как наш – десятки, если не сотни. Просто о них никто не знает. За полгода в ростовском СИЗО я встретил шестерых солдат, истории которых очень похожи на мою… Сашка Жегунов. Разведчик, его часть стояла в Ведено. В нескольких километрах от части нашли захоронение – два трупа с огнестрельными ранениями. Кто убил, когда, почему – неизвестно. Вся вина Жегунова – в том, что в тот день (не в день убийства, а в день, когда нашли убитых!) он выезжал на задание. Другой солдат – рядовой Олег Кузьмин. Приговорен к четырнадцати годам тюремного заключения за «убийство мирного жителя». «Мирный житель» бросился на него с ножом, что ясно подтверждалось обстоятельствами дела – но на суде это никого не интересовало. Были и другие... И это – только внутренние войска! Я уверен, что это только ничтожная часть. По понятным причинам я часто бываю в военном суде. Так вот: там каждый день судят «федералов» за убийства мирных жителей. И все, что я узнал за эти два года, заставляет думать, что среди этих солдат девять из десяти «виновны» не больше, чем я». Как такое происходит? Уже немало писалось и говорилось о том, что проблема обеих чеченских кампаний заключается в том, что руководство страны так и не обеспечило наших военных сколько-нибудь серьезным юридическим прикрытием в ходе так называемой контртеррористической операции. Как точно высказался однажды известный политик Дмитрий Рогозин: «Если вы служили в Вооруженных Силах или внутренних войсках на территории Чеченской Республики и вас привлекают к суду за совершение или псевдосовершение вами какого-то противоправного действия, то у вас прав меньше, чем у любого другого гражданина РФ». Даже адвокаты Аракчеева и Худякова пытались обратить внимание уже профессионального судьи на то, что ст.19 ч.3 Конституции РФ запрещает любые формы дискриминации граждан по признакам социальной принадлежности, тогда как из Определения Военной коллегии Верховного Суда РФ от 25.04.2006 следует, что лишь военнослужащие, проходившие и проходящие службу на территории Чеченской Республики не имеют права на рассмотрение их дел судами присяжных заседателей, в отличие от тех же террористов и сепаратистов. Нельзя закрывать глаза и на такую все ярче проявляющуюся тенденцию, как желание республиканских властей Чечни «выбелить» свое неприглядное прошлое, уравнять в глазах всей российской общественности бывших сепаратистов-боевиков и военнослужащих-«федералов» – мол, если обе стороны убивали и жестко вели себя в ходе боевых действий, значит все, кто носил оружие, одинаково виноваты в страданиях мирных жителей. По логике чеченских руководителей, военнослужащие, против которых выдвинуты обвинения в преступлениях, должны сидеть на одной позорной тюремной скамье с теми, кто похищал людей по всей России, творил бесчинства в Буденновске, совершал теракты и диверсии по всему Северному Кавказу. О том, что «мирное» население Чечни по-разному вело себя по отношению к в темное и светлое время суток, сегодня в Грозном предпочитают не вспоминать. И уж тем более сегодня в Чечне не найдется ни одной семьи, ни одного тейпа, которые бы не были причастны к неприкрытому геноциду русских на территории Чечни в 90-е годы. Ведь, по данным переписи населения в январе 1991 года в Чечено-Ингушской АССР проживало: русских – 293771 человек, армян – 14824, украинцев – 12637, евреев – 2651, белорусов и др. – 2577. Где все эти люди сейчас? Поэтому и озабоченность чеченцев понятна: а вдруг из Кремля будет «поветрие» и Следственный комитет прокуратуры, завершив дела в Южной Осетии, начнет расследовать факты незаконного присвоения квартир в Грозном, казачьих домов и сельхозугодий в Наурской? Уж куда лучше наблюдать, как стражи закона глумятся над защитниками внутреннего правопорядка и внешних границ страны! Как показали судилища на Ульманом, Аракчеевым и их товарищами, новоявленная чеченская элита пытается таким образом утолить жажду кровной мести у своего обескровленного войной, но все еще живущего средневековыми понятиями народа. А Россия в глазах подавляющего славянского большинства предстает в качестве чеховской унтер-офицерской вдовы, которая сама себя высекла. Причем, для чеченцев с их родо-племенной психологией восприятия мира более важным, скорее всего, является не поиск и наказание конкретного преступника, а сам акт мести всем русским вообще. Даже путем дискредитации репутаций лучших воинов – офицеров – посредством фальсификации заказных уголовных дел. Лучшее доказательство вышесказанному – за все 5 лет судебных процессов над Аракчеевым и Худяковым ни один родственник потерпевших в суде так и не появился. В рассмотрении судебного дела общественную защиту стороны потерпевших наряду с адвокатом осуществляли представители общественных организаций: «Правозащитного центра ЧР», «Союза женщин Чечни», «Северо-Кавказского миротворческого центра». В день, когда Верховный суд РФ оставил в силе суровый приговор офицерам ВВ Аракчееву и Худякову, адвокат потерпевших Людмила Тихомирова откровенно призналась, что ее подопечные «больше всего были заинтересованы в том, чтобы офицеров признали виновными в убийстве», а потому в целом остались удовлетворены решением Северо-Кавказского окружного военного суда. Если после второго суда над Аракчеевым и Худяковым, когда парни в очередной раз были вчистую оправданы, президент Чечни Рамзан Кадыров выразил недовольство данным оправдательным вердиктом, заявив о «недопонимании присяжными по данному уголовному делу воли его народа», то спустя год с небольшим он уже сообщил о намерениях добиться пересмотра уголовных дел в отношении его земляков, которые оказались в российских тюрьмах по якобы сфабрикованным обвинениям. Глава республики даже распорядился сформировать специальную группу из опытных юристов и адвокатов, которые бы занимались делами осужденных чеченцев, «грамотно и в строгом соответствии с законом проводили все процедуры, связанные с их пересмотром». Худяков был объявлен в федеральный розыск после того, как исчез непосредственно перед объявлением приговора третьим судом. Не нам его судить – за годы судебных мытарств парень и так претерпел немало. Тем более что в отличие от главы Чечни московские руководители дистанцируются от этого дела, в лучшем случае – хранят молчание. На этом фоне не может не вызывать уважения твердая жизненная позиция, высказанная Сергеем Аракчеевым в интервью газете «Завтра» накануне того рокового для обоих офицеров суда: «Я не в чем не виновен. На моей стороне правда. На моей стороне десятки свидетелей, документов, экспертиз. Мое дело от начала и до конца сфабриковано и высосано из прокурорского пальца. В этих обстоятельствах бежать – значит полностью реабилитировать должностное преступление тех, кто это дело «сшил». Дать им возможность почувствовать себя победителями. Снять с них моральную и юридическую ответственность за все то, что они сделали… Я не могу подвести многие тысячи тех, кто поверил в меня, в мою невиновность. Тех, кто мне все эти годы помогал и был рядом. Поэтому завтра я буду в зале суда. Это мой выбор».

Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках