Православие, монархия, патриотизм. Сочетание этих слов для многих сегодня выглядит архаикой, а носителей монархического мировоззрения оппоненты усиленно пытаются представить политическими маргиналами. При более же детальном рассмотрении выясняется, что среди тех, кого называют православными традиционалистами, можно всё чаще встретить интеллектуалов, учёных, военных — настоящих подвижников духа.
Леонид Решетников — генерал-лейтенант Службы внешней разведки, историк, посвятивший многие годы жизни исследованию антибольшевистского движения и белой эмиграции. После выхода в запас он на протяжении восьми лет возглавлял Российский институт стратегических исследований (РИСИ), а сегодня руководит общероссийским просветительским обществом «Двуглавый орёл» и возглавляет наблюдательный совет телеканала «Царьград». Во время его пребывания в Ставрополе мы поговорили с Леонидом Петровичем о его идейном становлении, монархии, крахе СССР и несостоявшейся десоветизации России.
«Не я выбрал разведку, разведка выбрала меня…»
– Леонид Петрович, вы — профессиональный историк, кандидат наук, и в то же время человек военный. Насколько получалось сочетать службу с историческими исследованиями?
– Служба во внешней разведке всё-таки больше интеллектуальная. Я работал в информационно-аналитическом управлении, которым позже руководил. У каждого профессионального разведчика есть базовое образование, и, на мой взгляд, самое подходящее — историческое. Ты знаешь, что такое источник, разбираешься в историографических и политологических вопросах, умеешь работать с публикациями и документами. Умение искать, обобщать, но, главное, анализировать — очень важное качество для разведчика. Так что окончание исторического факультета Харьковского университета, а позже аспирантуры Софийского университета в Болгарии мне очень сильно помогли в дальнейшей работе, позволяя поддерживать должную интеллектуальную форму. До 30 лет я всё-таки трудился в научном направлении, хотя и позже, уйдя в разведку, занятий историей не оставил.
– Как получилось, что вы столь кардинально сменили род занятий, выбрав работу в разведке?
– Выбирал не я, скорее, выбирали меня. Я работал в Институте экономики мировой социалистической системы Академии наук СССР, где специализировался на политическом развитии Болгарии. Если честно, было довольно скучно. И тут мне неожиданно предложили уйти в аналитическое управление внешней разведки. Предложение показалось интересным. Заинтриговала фраза человека, сделавшего его: «Ты сможешь знакомиться почти со всеми материалами, которые ложатся на стол советскому руководству...» Мне как историку стало очень интересно.
В итоге я посвятил службе в разведке 33 года. Только в 2009 году будучи уволенным в запас ушёл на гражданскую работу, стал директором РИСИ. И моя исследовательская деятельность получила второе дыхание. Появилось больше времени для занятия любимой темой — белой эмиграцией, «русским исходом» 1920 года.
Ещё служа в разведке, я написал небольшую работу, посвящённую русскому зарубежью — «Русский Лемнос», которую впоследствии расширил, дополнил. Также издал более концептуальную книгу «Вернуться в Россию». Она неоднократно издавалась в России, а также в Сербии, Болгарии.
Расстрельные списки Димитрова
– Ваше интеллектуальное становление происходило в советский период, когда интерес к Белому движению, белой эмиграции выглядел более чем странным. Всё-таки ваши симпатии шли в разрез с политикой партии. Как происходило идейное перерождение?
– В конце 1960-х – начале 1970-х гг. я действительно был правоверным молодым комсомольцем, затем коммунистом. Поступая на истфак, мечтал о карьере археолога, но после окончания первого курса стал заниматься в научном кружке, которым руководил известный советский болгарист профессор Георгий Попов. Он дал мне тему «Болгарская политическая эмиграция в СССР», которая позже выросла в кандидатскую диссертацию.
Начиная исследование, я ещё не предполагал, что две трети из двух тыс. болгарских эмигрантов — социалистов, коммунистов, бежавших в Советский Союз от преследования со стороны буржуазных болгарских властей начиная с 1920 гг., были уничтожены в сталинское время. В Стране Советов они надеялись спасти свои жизни, но в результате оказались репрессированными. В процессе работы перед моими глазами предстала трагедия этих людей. Причём, не только по архивным документам. Я встречался с их уцелевшими родственниками — жёнами, детьми. Будучи молодым человеком с коммунистическим мировоззрением, я слушал такие рассказы, видел столько слёз, что они сильно подточили мои политические убеждения.
Я не мог понять: почему эти люди уничтожались, зачастую без суда и следствия? Почему их отправляли в лагеря, расстреливали? Ведь они же наши, советские! Их здесь учили, некоторых засылали в Болгарию для совершения диверсий, и они снова возвращались в СССР. Почему из 2 тыс. человек порядка 1600 оказались репрессированы? Известно, что Георгий Димитров, легендарный герой «Лейпцигского процесса», приходил к И. Сталину со списками, и они решали, кого расстрелять. Одним из поводов могло стать голосование против кандидатуры Димитрова на партийном съезде. Об этом мне лично рассказывал старенький помощник болгарского лидера.
В итоге, уже учась в аспирантуре, став первым советским аспирантом, направленным на полный курс обучения в Болгарию, я серьёзно усомнился в своём ортодоксальном коммунизме. Так происходило моё перерождение в хорошем смысле слова. Его причиной стали факты и только факты.
Кроме того, в Болгарии у меня случались мимолётные контакты с остатками белой эмиграции, не затронутыми СМЕРШ. В 1979 году последовала командировка в Югославию, где я получил возможность впервые прикоснуться к наградам Российской императорской армии на торговых антикварных развалах. Стал знакомиться с мемуарами эмигрантов первой волны. Нужно признаться, у меня были замечательные учителя — генералы Николай Леонов и Леонид Шебаршин (последний начальник советской внешней разведки). Они тоже интересовались данным направлением.
«Явления одного корня...»
– Как вы, историк и разведчик, пережили слом советской системы, произошедший в 1991 году?
– К этому моменту я уже твёрдо придерживался своих сегодняшних православно-монархических взглядов, являлся верующим, воцерковленным человеком. Единственным моим глубоким заблуждением стала уверенность в том, что в стране есть силы, которые после падения коммунистической власти поведут её не по западному либеральному пути, а по традиционалистскому пути возрождения исторической России. Я с 1986 года ходил на встречи с писателями, публицистами, политиками. В Москве патриотические мероприятия порой собирали до 3-4 тыс. человек. Это вселяло уверенность, что нас очень много, но впоследствии выяснилось, насколько сильно я ошибался.
И что в итоге? В итоге народ соблазнился на обещания счастливой богатой жизни по западному образцу и в подавляющем большинстве готов был идти по пути, предложенному либералами. Патриоты оказались в гордом одиночестве. Русские национальные силы, выступающие за традиционный путь развития, и сегодня находятся в численном меньшинстве.
Одним словом, я не беспокоился, когда коммунистическая система пережила крах, но сильно переживал, что мы рванули по крайне опасному пути, который в 1917 году выбрали «февралисты». Началась реализация проекта, настолько же чуждого, каким был в своё время пришедший с Запада проект коммунистический.
Либерализм и коммунизм — явления одного и того же корня. Американский политолог Самюэль Хантингтон в одной из своих работ утверждает, что западные глобалисты в случае необходимости вполне способны договориться с коммунистами. Но вот с кем они точно не договорятся никогда — это русские православные традиционалисты. Потому что мы по духу другие…
– Вы выступаете с позиций православного русского монархиста. Как вы подошли к этому?
– Если говорить об идее монархии, то мне кажется, что православный человек не может не быть монархистом. Первой моей воспитательницей в духе Православия стала игуменья Серафима, проживавшая в Болгарии. В миру она носила имя светлейшей княжны Ольги Андреевны Ливен. Игуменья Серафима оказала на меня большое духовное влияние. Четырёхлетнее общение с ней в итоге спасло меня от увлечения такими глупостями, как православный сталинизм.
Ведь откуда берётся собственно православный сталинизм и прочие подобные ему явления? Многие приходят в церковь по сугубо политическим причинам. В 1991 году рухнул привычный мир, олицетворявшийся партийной структурой КПСС. Большинству из тех, кого воспитала советская система, потребовалась замена, им нужно было куда-то двигаться. И они пришли в церковь. Но не к Богу, а в очередную структуру.
– Чем ценен опыт и уроки Белого движения?
– Белое движение правильнее называть Русским национальным сопротивлением. Сопротивлением русского народа агрессии Интернационала. Работая в архивах, я нашёл два уникальных документа. Первый гласил: казак, перешедший на сторону красных, предстаёт перед судом как изменник Родины. Во втором документе: красноармеец, перешедший на сторону белых, отдаётся под трибунал как изменивший делу рабочих и крестьян. Почувствуйте разницу: изменник Родины и изменник мифическому «делу рабочих и крестьян».
Сегодня можно много говорить об ошибках Белого движения. Но следует помнить, что в 1917 году Российская Империя была смертельно больна. Потому я рассматриваю Русское национальное сопротивление как сознательную жертву со стороны тех людей, которые тоже ошибались, во многом были виноваты в болезни нашего общества, но решились на жертвенный подвиг. Кто-то из них погиб в годы Гражданской войны, кто-то продолжил жизнь на чужбине.
Это был маленький процент населения. Одни предпочитали просто отсиживаться, выжидать. Другие предали свою страну и императора. Впоследствии за это расплатились все: крестьяне, казаки, офицеры, священники-обновленцы. Даже чекисты и красные командармы позже получили своё — репрессии, лагеря, расстрелы…
«Революционность – это состояние духа!»
– Возглавляемое вами просветительское общество «Двуглавый орёл» это культурный, издательский или общественно-политический проект? Всё-таки инициатива убрать с улиц российских городов имена палачей-революционеров акция политическая…
– В первую очередь, общество ставит перед собой просветительские задачи. Что касается акции «Города России без имён террористов», то с учётом ситуации в стране она приобрела политический характер. От этого никуда не денешься, и бояться этого не стоит.
Проблема в том, что многие наши соотечественники просто не понимают значения целого ряда факторов. Например, как рождаются революционность или терроризм. Существует примитивное представление, согласно которому, человек мало зарабатывает, ведёт полунищенское существование и в результате становится революционером. Ничего подобного! Такие люди заняты ежедневным добыванием хлеба насущного, а не революцией, которую готовят как раз те, кто в большей степени материально обеспечен. Вспомним того же В.И. Ленина! Революционность — это состояние ума, точнее — состояние духа, но люди зачастую не понимают, что такое «дух».
Вспоминаю 1989 год. В Прибалтике уже кипят политические страсти. Председатель КГБ Владимир Крючков собирает руководящий состав разведки. И вот он говорит, что все разговоры о том, что Прибалтийские республики готовы выйти из состава Союза – это несерьёзно, при этом ссылается на экономические факторы. Но мы — более молодые сотрудники, присутствовавшие на совещании — слушали и понимали, что в таких ситуациях первичен будет не материальный фактор, а духовный. Жители Прибалтики готовы были бороться за свою независимость, за идею, для них было главное — чтобы победил дух. А советское руководство мыслило материалистически. Во многом потому оно и проиграло.
– По-вашему, именно силой духа удалось преодолеть наследие большевизма в Прибалтике, Молдавии, Закавказье?
– Первое, что необходимо учитывать: в Прибалтике, Молдавии или на Западе Украины советская власть существовала на 20 лет меньше, чем у нас. Это немаловажный фактор. Расправы с антисоветскими элементами там имели место, но носили гораздо меньшие масштабы, чем в РСФСР, а после 1956 года и вообще прекратились. Большевики там не смогли развернуться как следует.
Второе. После 1991 года десоветизация в России не была проведена в полном объёме. Её Борису Ельцину не дал провести всё тот же Запад, где правильно расставили акценты: если либерализм рухнет, а коммунистическое наследие удастся преодолеть, то Россия неизбежно пойдёт по традиционалистскому пути развития. В итоге Ельцину настойчиво рекомендовали отказаться от полной декоммунизации вроде той, что была проведена в странах бывшего социалистического лагеря.
– На Ставрополье сегодня, с одной стороны, можно наблюдать робкие попытки десоветизации, вспомним заявление мэрии Кисловодска о переименовании улиц Коминтерна и Карла Маркса, с другой, имеет место некий большевистский ренессанс, устанавливаются памятники Сталину…
– Смешно, что улицы в Кисловодске до сих пор названы в честь Карла Маркса или Коминтерна. Это самый настоящий анекдот. Какой Коминтерн? Что за название для кисловодской улицы? Протесты же современных последователей большевиков базируются на банальном невежестве, они не знают элементарных вещей. Например, того факта, что половина руководства Коминтерна была уничтожена по приказу любимого ими Сталина! Известно, где и как закончил свои дни первый председатель Коминтерна Григорий Зиновьев. Карл Радек, Бела Кун, многие другие коминтерновцы также были поставлены к стенке в ходе чисток конца 1930 гг.
В итоге мы видим, что те, кто сегодня с пеной у рта пытается отстаивать советское прошлое, зачастую являются людьми малограмотными, но при этом весьма агрессивными. Поэтому для противостояния им нужно иметь терпение и выдержку. Необходимо вести просветительскую работу, разъяснять, готовить публикации. И этим должны заниматься в том числе руководители муниципалитетов, взявшие на себя ответственность дать городским улицам новые имена.
Что касается памятников, то я был удивлён, увидев бюст царя Николая I, скромно стоящим на территории ставропольского Казанского собора, хотя его место — в историческом центре города на Крепостной горе. Ведь именно этот император имеет к Ставрополю самое прямое отношение!
Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках
