На Наполеона напали тоже мы?
Петр Мультатули

На Наполеона напали тоже мы?

Сегодня есть силы, которые хотят отнять у нас Отечественную войну 1812 года. Идею об "агрессоре" Александре I уже на профессиональном уровне популяризирует кандидат исторических наук, доцент кафедры Нового и Новейшего времени института истории СПБГУ Олег Соколов.

В 1993 году в России вышла книга Виктора Суворова "Ледокол". За псевдонимом автора скрывался бывший легальный резидент советской военной разведки Владимир Резун, изменивший присяге и сбежавший в 1978 году на Запад. В своей книге он красочно повествовал, как Сталин долго, изощрённо и вероломно готовил нападение на нацистскую Германию, и только превентивный удар фюрера в июне 1941 года спас Европу от советской оккупации. В качестве "доказательств" этого утверждения в ход было пущено всё: натяжки, фальсификации, передёргивание фактов, откровенная ложь.

Главную задачу своей книги Резун цинично и откровенно определил в предисловии к первому русскому изданию: "Я замахнулся на самое святое, что есть у нашего народа: я замахнулся на единственную святыню, которая у народа осталась, — на память о Войне, о так называемой великой отечественной войне".

Сегодня есть силы, которые хотят отнять у нас и другую Великую Отечественную войну 1812 года. Люди, посягающие на всенародную святыню, были гениально выведены Ф.М. Достоевским в образе Павла Смердякова: "В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с".

Подобная идея, разумеется, в более завуалированном виде, присутствует сегодня в творчестве некоторых современных публицистов и исследователей. Бывший артиллерист А. Широкорад ничтоже сумняшеся делает заключение: "Итак, нравится нам или нет, но Наполеон в 1811 году не желал воевать с Россией".

А кто тогда хотел воевать? Для Широкорада вопросов нет: конечно, Император Всероссийский Александр I, который "еще в октябре 1811 года готовил ультиматум Наполеону". Но если для Широкорада вопрос остается хотя бы в какой-то мере "открытым", то для сторонника легализации проституции, легких наркотиков, матерной ругани и эвтаназии "писателя» А. Никонова никаких сомнений не существует: "Наполеон воевать с Россией не хотел. А вот русскому царю явно неймется. Он и его генералы в 1811 году планируют интервенцию в Европу".

Идею об "агрессоре" Александре I уже на профессиональном уровне популяризирует кандидат исторических наук, доцент кафедры Нового и Новейшего времени института истории СПБГУ Олег Соколов. На обложке книги Соколова "Битва двух империй" читателя не может не заинтересовать фраза: "Впервые — раскрыта истинная причина войны Наполеона с Россией".

В чём же заключается эта причина? Оказывается, по мнению автора, в том, что в планах Александра I "никакой оборонительной войной с целью защиты российских рубежей от коварного агрессора и не пахло, речь шла ни больше ни меньше как о внезапном нападении на французские войска". Как считает г-н Соколов, в 1812 году была вовсе не Отечественная война, а "русско-французская". Здесь та же логика, что и у Резуна и его последователей, например, А. Зубова или протоиерея Георгия Митрофанова, которые называют Великую Отечественную войну "советско-нацистской".

Основу книги Соколова "Битва империй" составляет русофобская мифология. Автор создаёт образ России — варвара и агрессора, противостоящего "культурной" "передовой" наполеоновской Европе.

На страницах своей книги Соколов пропел Великой армии самый настоящий панегирик: "Армия Наполеона обладала не только большой численностью, хорошей экипировкой и вооружением, но и отличалась высоким боевым духом. Жажда славы, почестей, желание подняться по ступеням военной иерархии и, наконец, просто упоение борьбой ради борьбы пронизывали всю армию Наполеона, вплоть до самой толщи солдатской массы. Бесстрашие перед лицом опасностей перешло в наполеоновской армии в нечто большее — жажду опасностей".

Следует отметить, что "жажда славы, почестей, упоение борьбой ради борьбы, жажда опасностей" являются признаками психического заболевания. Если бы подобные качества действительно главенствовали в Великой армии, то её следовало бы признать скопищем одержимых маньяков. Но дело в том, что чепуха про "славу, почести и борьбу ради борьбы" является своеобразным пересказом фраз Наполеона, типа той, что он высказал в письме к маршалу Л. Даву после битвы при Ауэрштедте: "Я сожалею о павших храбрецах, которых вы потеряли, но они погибли на поле чести".

Между тем, Бонапарт призвал под ружьё сотни тысяч французских крестьян, рабочих, ремесленников со всей Европы. У них были родной дом, семья, жёны, дети, с которыми приходилось расставаться, и часто навеки, из-за амбиций честолюбивого императора. Думать, что эти крестьяне, рабочие и ремесленники только и помышляли о "славе и борьбе ради борьбы" — смешно и нелепо. За время проведённых кампаний Наполеон слышал от своих солдат не только "Да здравствует император!", но и: "Чудовище, ты десять лет уже грызёшь нас! Друзья мои, он — бешеный, он — людоед! Берегитесь его, он сожрёт всех вас...".

Маршал О.-Ф.-Л. Мармон провидчески сказал ещё в 1809 году одному имперскому министру: "Хотите знать правду, правду о будущем? Император безумен, абсолютно безумен. Он опрокинет нас со всеми потрохами вверх тормашками, и всё закончится неслыханной катастрофой".

О том, что любовь армии к Наполеону далеко не была безоговорочной, свидетельствует тот факт, что из 100 тысяч военнопленных, захваченных русской армией в 1812 году, 60 тысяч приняли российское подданство.

Подлинный облик Великой армии проявился во время отступления из России. Его участник немецкий офицер Г. Росс вспоминал: "...Баденским гренадёрам, которые провожали обоз Наполеона, был дан приказ: тех русских пленных, которые изнемогали и дальше идти не могли, сейчас же пристреливать. Сам Наполеон дал этот приказ".

Другой офицер Э.Лабом откровенно признавал: "Мы составляли шайку разбойников, между которыми ни личность, ни имущество не были в безопасности. Необходимость заставила нас сделаться ворами и мошенниками: не чувствуя ни малейшего стыда, мы воровали друг у друга всё, что нравилось; поджоги, убийства, истребления во всех формах были вещами самыми обыденными, мы вполне освоились с преступлением; так же легко, как зажигали дом для того, чтобы минуточку погреться около пожара, - без церемонии отнимали у более слабого весь его запас, чтобы прокормиться самому...".

Самым опасным положением книги Соколова является героизация Наполеона. Одного из самых страшных персонажей всемирной истории, захватчика и губителя миллионов людей автор представляет читателю неким античным героем и "невинной жертвой" "коварного" императора Александра I, который подвергается беззастенчивому очернению так же как и великий подвиг наших предков, не только отстоявших своё Отечество, но и освободивших Европу от наполеоновского ига.

«Царьград-ТВ»