Миссия русских
Леонид Решетников

Миссия русских

Мы должны исходить из определения, которое дал Святейший патриарх Кирилл в Слове после Богослужения в храме Христа Спасителя. Он сказал: Всякая революция — преступление, грехопадение. Россия действительно тогда была в кризисной ситуации. Война, проблемы в экономике, проблемы духовные.... Но не каждый же кризис заканчивается революцией! Даже современная Россия после 1991-го года прошла два или три экономических кризиса. Про духовный и нравственный я не говорю, мы постоянно находимся в этом кризисе, не выходя из него. Но были экономические кризисы. Большинство народа голодало почти все 90-е, но революция все же не происходила. Так же и в тогдашней России: ситуация была значительно мягче, если не брать войну как таковую. Экономическая ситуация была достаточно терпима, лучше, чем в 90-е годы. Но революция все же произошла. Кто свергал Государя Всегда важно, на мой взгляд, в таких кризисных для каждой страны моментах, что происходит в высшем, образованном слое. Если он остается верен стране, идее, монарху, президенту, правителю, то можно преодолеть практически любой кризис. Но есть люди, которые хотят использовать кризис в политических, личных целях. И тогда он может произойти только из-за действий группы этих людей. Так и произошло в феврале 17-го года. Кроме того, что были серьезные проблемы, была война, и людям это уже поднадоело. Война и есть война. Группа людей из высших слоев общества составила заговор, чтобы использовать кризисную ситуацию и войну в своих целях, сменить государственный строй и решить свои проблемы. Это представители капитала, которым самодержавие и монархия не давали возможности из владельцев капитала превратиться в олигархов, в управителей. Они уже хотели править. Это была группа амбициозных политиков, которые были идейно преданы не идее монархии, а другой идее — буржуазной демократии. Как мы в 90-е годы говорили: "Как в США, как во Франции". Франция тоже была для них образцом. Они втянули в эту группу 5-6 видных военачальников, где каждый решал свои задачи. Представители капитала типа Коновалова, Рябушинского и других решали задачу перехода в политическую сферу правления, превращения в олигархат, который всем руководит. Буржуазные демократы решали задачу изменения в плане политического строя. Генералы решали свою личную задачу. Им пообещали, сначала Алексееву, что он будет самым главным, потом на всякий случай Рузскому, командующему Северным фронтом, что самым главным будет он. Их просто из амбиций, личных амбиций — они уже считали себя великими — втянули в это дело. Группа складывалась долго, подготовка заговора шла с 12-13-го года. Заговор стал тем спусковым крючком, который запустил, вывел наружу сложные экономические, политические процессы, которые можно было преодолеть реформами, эволюцией, как мы преодолевали многие кризисы нашей истории. Но они нажали на этот крючок. Они вытащили стержень путем заговора и решили, что смогут контролировать народные выступления. Ведь они нигде не планировали их, только в Петрограде. Все было заготовлено как ограниченное действие. Ну, выведем баб — так называемый «бабий бунт», выведем рабочих, свергнем — и они разойдутся по заводам. Заговор — свержение — революция Мы получили революцию, которая переросла в следующую революцию, потом — в Гражданскую войну. А после и установление диктаторского режима вплоть до 91-го года. Это последствия того, что произошло в феврале. Мы часто неправильно ставим акцент, всё время говорим: «отречение государя». Так говорить нельзя. Надо говорить: «свержение царя», или: «свержение монархии». Почему? Когда мы говорим: «отречение государя» или «отречение Николая II», у обычных, даже образованных людей складывается впечатление, что Николай II под влиянием трудных, сложных процессов дал слабину и сказал: «Я отрекаюсь». Я даже не вхожу в подробности, — а они очень важные — был ли манифест. Манифеста не было, был какой-то черновик. Имел он право отречься по законодательству Российской Империи? Нет, не имел. Даже это не обсуждаем. Обсуждаем только одно: заговорщики изолировали царя на станции Дно, во Пскове, доступ к нему был абсолютно ограничен, с ним встречались только заговорщики во главе с генералом Рузским, и то несколько человек. Что там происходило? Мы не знаем. Мы знаем только одно: было давление и ещё раз давление. Государь был полностью в изоляции. Это не называлось арест. Они 8-го марта официально назвали это арестом. На самом деле он уже был арестован, он был полностью от них зависимым. Что происходило, как происходило, мы не знаем. Мы знаем историю отречения немецкого императора Вильгельма, когда было то же самое — его изолировали во дворце, пришел представитель революционных сил — тех, которых мы тут вспоминали, только не он сам, а его предшественник — и потребовал отречения. Вильгельм трижды сказал, что он не отречется. Тогда этот человек вышел на балкон и перед многотысячной толпой закричал: «Император отрекся!» Толпа закричала: «Ура!». На этом всё закончилось. Хорошо, что присутствовали два адъютанта-генерала, которые потом в своих воспоминаниях всё описали. Поэтому неправильно вообще нам, особенно православным христианам, прежде всего, произносить эти слова «отречение государя». Тем более, что манифеста нет. Есть очень странная бумажка. Анализ Петра Валентиновича Мультатули это показывает. Странная бумага, напечатанная на двух-трех машинках, с карандашной подписью, с ненужной визой барона Фридерикса. Он ничего никогда не визировал. У меня лично впечатление, что произошел примерно такой разговор: «Вокруг измена, трусость и обман, вы не хотите, чтобы я управлял страной, я не управляю страной, но подписывать ничего не буду». Если бы были бланки и вагон – канцелярия... Но бланки Манифеста были и в Ставке, машинок сколько угодно, все секретарши сидели на местах! Если он сказал: «Да, я отрекаюсь!» — это печатается в течение получаса на известных нам, кто интересуется историей, бланках Манифеста, а Николай II подписывается. Его, по идее, привозят, допустим, в Царское село, где собираются представители Думы, Государственного совета, правительства, и он объявляет о своем отречении. Это нормально же, так и должно быть, если он отрекся официально. Но этого не происходит. Его по-прежнему изолируют, 8-го марта арестовывают официально, хотя этот арест был и до того, и привозят опять же в комфортную тюрьму, во дворец, где он опять изолирован. Так, господа и товарищи, если он отрекся, почему так происходит, в чём дело? И эту тайну нам всё-таки не удастся узнать, потому что он до встречи с императрицей 5 или 6 часов беседовал со своей мамой. А она в дневнике записала только две фразы его рассказа обо всем по их пятичасовой беседе. Написала, что Ники — настоящий мученик, и он вынужден пойти на это отречение — и это всё. А где эти пять часов разговора, как это всё происходило, он же всё это рассказывал? Но эту тайну мы никогда уже не узнаем, нам остается только анализировать ход событий. Сразу встает вопрос о революции. 1917—2017: Рождение необольшевиков Сейчас ситуация, действительно, напоминает то, что было в феврале 1917-го:активизация различных радикальных сообществ, на мой взгляд, излишнее спокойствие власти по этому вопросу и излишнее спокойствие Церкви, мирян и всех нас. Нам кажется, что нас минует чаша сия. А как показывает моя практика жизни последних десяти лет, мы чересчур увлеклись борьбой с либеральной оппозицией, которой сейчас на публичной арене практически не осталось. Мы как бы даже им способствовали, явились орудием борьбы с либеральной оппозицией, с Навальным, а до Навального было множество других известных имен. Но кто сошел, кто уехал, кто погиб — всё это произошло по-разному. Сейчас практически никого не осталось. Навального даже трудно назвать либеральной оппозицией, он просто, на мой взгляд, авантюрист, который подпитывается из внешних источников информации различными материалами для выступлений. В этой борьбе выросло леворадикальное анархо-коммунистическое сообщество. Необольшевики, я бы их назвал. Не члены КПРФ, хотя среди них они тоже появились, и даже в составе официальной оппозиции этой партии. Возникло очень большое сообщество, которое частично выражено в «Сути времени» Кургиняна, в других организациях ещё более крайнего толка, и их стало очень много. Если обратить внимание на протесты, которые наблюдаются в Западной Европе, особенно в США, то что мы увидим? Против Трампа, который выступил как консерватор и прагматик, представляющий средний или полусредний класс Америки, в основном выступают анархо-коммунолибералы. Вот у них действительно большевистское сознание! В Соединенных Штатах, доходит до угроз убийства, призывов к убийствам, заговоров. В том же интернете, в котором пишут коммунолибералы, леволибералы, все смешалось: и очень активные троцкисты, и бывшие. У нас, конечно, они все от слова «либералы» открещиваются. У нас это слово стало проклятием и, в общем-то, заслуженно в 90-е годы. Мы много натерпелись и во внутренней политике, потеряли практически чуть ли не всю независимость нашей страны. Но сейчас действуют совсем другие силы. Сейчас формируется потенциально опасная среда, которая может проявиться в любой момент точно так же, как в США. Они выросли, и чем они берут сейчас основную массу, которая не совсем ориентируется и не понимает, в чем дело? Они начинают говорить об СССР-2, вспоминают, как хорошо было в Советском Союзе, они придумали такой лозунг: "Антисоветчик = русофоб". Я уже не говорю про Сталина, это уже совсем расхожая, дешевая акция. Но люди на это клюют, реагируют, потому что им не дают другой картинки, кроме современной. Используя недостатки нынешнего времени, дают картинку Советского Союза, в котором большинство населения уже сознательно не жило. Мне 70 лет, я помню всё это очень хорошо, начиная с кончины вождя и до 91-го года. Мне не надо рассказывать. Сталин реализовал идею Троцкого Насколько возможен СССР-2? Этот проект невозможен в классическом виде, невозможно объединение всех в тех же границах. Если иметь в виду Прибалтику, Украину, во всяком случае — её большую часть, Закавказье, Грузию, Азербайджан. Я это говорю как человек, занимавшийся последние 8 лет анализом ситуации. Если брать Центральную Азию, то в эти границы вернуться невозможно. Если под СССР-2 понимать бывший РСФР, то абстрактно, вроде бы, возможно. Но ведь мы должны понимать, что без репрессий, без политики Иосифа Джугашвили у нас страна долго не продержалась бы, она бы распалась. Вы вспомните, как было, мы установили коммунистическую власть, диктатуру — ничего не работает. Нельзя было запустить страну. Ленин предлагал при подсказке буржуазных специалистов, которые частично ещё были живы, новую экономическую политику — НЭП. Что такое НЭП? Это возвращение частной собственности в механизм жизни государства. НЭП пошёл — и страна зажила, потому что вернули естественное для человека состояние. Почти каждый человек хочет быть хозяином чего-то или владеть чем-то — домом, участком, полем, магазином, заводом, машиной. Тогда, после кровавых событий Гражданской войны, мы всё это запретили. Пошёл НЭП — и тут всё понимают: НЭП — значит, конец советской власти. Ещё 2-3 года — и конец, никуда не денешься. Это полная сдача. В самом начале, когда начинался НЭП, целый ряд видных деятелей коммунистической партии, большевистской партии, начиная с Дзержинского, были все против. Я уже не говорю про троцкистов и прочих. Многие были против НЭПа, но когда он пошел, все поняли так: конец, за что мы боролись? Даже такие лозунги были. Я, как историк, ответственно говорю: многие члены большевистской партии, находившиеся на ответственных местах, спрашивали: за что мы боролись? Опять вернулись эти буржуа, мы их так гнобили, уничтожали, выгнали из страны. И тогда, чтобы спасти власть, идеалы революции, вводится совсем другая система. НЭП прекращается, и вводится система жестких репрессий и трудовых армий, как писал незабвенный Лев Давидович Троцкий. Это же его программа. Только трудовые армии заменены на принудительные работы, на лагеря. Лагеря на Соловках, лагеря по строительству Беломорканала, в которых используется дешевая рабочая сила. И потом это продолжалось постоянно. Что греха таить, заключенные играли огромную роль как дешевая рабочая сила в великих стройках первых пятилеток - Днепрогэс, Магнитка. Я уже не говорю про каналы. Каналы вообще копали только заключенные, использовали по 300-400 тыс. человек. Конец 20-х-30-е годы, мы на этом выползали, вылезали — на том, что людей мобилизовали таким образом. По сути дела, Сталин реализовал идею Троцкого. У него это была трудовая армия, призыв — все, как у нас в советской армии. Были стройбаты. Все в стройбаты! Дешево, чего там, солдату кашу наварил, кусок хлеба, дисциплина, все с лопатами, с кирками. Сталин пошел по другому пути, заодно зачищая от недовольных или слишком умных, или слишком критических. Он стал собирать не в трудовую армию, а в лагеря. Причем режим в лагерях конца 20-х — начала 30-х годов, по сравнению с режимом в лагерях 36-37-38-го года, ещё был более-менее мягкий. Они там театры в заключении имели, газеты выпускали. Потом постепенно это вошло в жесточайшую систему. Все говорят, что это ошибки. Да нет, без этого труда откуда что брать? Инвестиций нет, хорошо нам Соединенные Штаты стали с начала 30-х годов активно помогать инвестициями, выкачивая из нас зерно в огромных количествах. Откуда голодомор? После коллективизации. Зерно шло эшелонами в Европу, Соединенные Штаты. Они нам строили тракторные заводы, автомобильные, колбасную фабрику "Микоян". Это все построено американскими специалистами. Многие не знают и не принимают, что это на самом деле и есть достижения великих пятилеток. Тот же Днепрогэс. Я был поражен: на самом деле, оказывается, это было сделано на американские деньги и американскими инженерами плюс рабский труд. Плюс квалифицированные немецкие и американские рабочие. У нас таких не было, и это не в обиду сказано. Это же, понимаете, реальная ситуация. Откуда взять инженеров? Их расстреляли или выгнали, или они ушли. Три миллиона всё-таки ушло. Откуда взять инженеров в 26-м году? Например, первые советские инженеры заканчивали ФЗУ, что было недостаточно для строительства таких объектов. Инженер, который вышел из глубинки, со слабым начальным образованием. Откуда взять инженеров, рабочих, если их тоже расстреляли? Людей не было, выхода не было. Советский Союз обеспечивал дешевую рабочую силу, в значительной степени путем набора заключенных. Нельзя сказать 100%, но в значительной степени, иногда 50-60% специалистов американцы нам давали, а немцы - технологию. Вот Горьковский автозавод - это Форд, сейчас все знают. Кто не хочет знать — он не знает, а кто хочет — знайте, это Форд. Он давал технологию, давал специалистов. Их было много, на Магнитке было 800 человек. Это немало, когда специалистов 800, ты понимаешь, что наших специалистов было в два раза меньше. Их на Магнитке тысяча-полторы. Это было и полезно, потому что наши люди, рядом работая с этими специалистами, тоже учились. Это нам помогло в годы Великой Отечественной Войны. За 10 лет, когда США вкладывали в нас деньги, но не по-альтруистски, а выкачивая из нас всё, что можно выкачать — работая с этими специалистами, мы подготовили свои инженерные кадры. Это действительно так, в этом смысле была большая польза. Но рабский труд, диктатура, репрессии — всё держалось на этом. США нужно было, чтобы Россия стала конкурентом Германии, чтобы столкнуть две страны, чтобы мы воевали на истощение. Они это сделали. Задача США — стравить Россию и Германию Поэтому когда закончилась Великая Отечественная Война, тогда, в Ялте, Сталин договорился с Рузвельтом. Рузвельт всё время хорошо к нам относился, потому он автор этой политики с 30-х годов - поднятия политики России частично до уровня Германии — понятно, для чего. И Сталин договорился с Рузвельтом, что Соединенные Штаты окажут помощь в $6 млрд. Сталин прекрасно понимал, что Россия, Советский Союз обессилен, обескровлен, масштабы потерь ему были известны. Большинству были неизвестны, ему известны. И он договорился о помощи США (Потом это стало называться «план Маршалла», в котором нам места не досталось). За это Рузвельт поставил условие, что мы, войдя в Восточную Европу, не будем там жестко проводить социалистические преобразования, сохраним многопартийность, где есть монархия — монархию, т.е. не будем менять политический строй в полном смысле этого слова. Не трогать Церковь, не проводить жесткое обобществление путем реформ. По Югославии — вы помните знаменитый договор Черчиль — Сталин, 50% на 50% влияния на Югославию, эти цифры на салфетке были написаны. Такие были условия. Джугашвили это принял, потому что деваться было некуда. Мы же забываем о голоде 46-47-х годов. У нас после войны полтора миллиона людей умерло от голода, это был настоящий голод. А потом там сменилась власть, они то ли Рузвельта убрали, то ли действительно он сам умер, непонятно. Пришел Трумэн и решил: зачем вкладывать, давайте лучше устроим железный занавес. Давайте их изолируем, пусть они там со своей системой, которая держится только они знают на чем, но без нашей помощи поварятся, поварятся — и сварятся. И мы их возьмем голыми руками. Не Сталин объявил железный занавес, они объявили. Они дали эти деньги. Мы вошли, и вы посмотрите — в странах Восточной Европы долго сохранялась признанная многопартийность. Практически до падения социализма. Монархия сохранялась до прихода Трумэна к власти и в Болгарии, и в Румынии. И мы их награждали орденами, чествовали их, и Церкви не подверглись жесткому уничтожению. Всё соблюдалось. Но когда всё нарушилось... Мертвая система СССР У этой системы нет другого выхода, как сохранять догматизм. Вы уже помните, конечно, хотя Вы молодой человек. Во времена Косыгина были первые робкие попытки вводить в нашу экономику соревновательный элемент. Они были неоднократно. Попробовали - и отступили, ещё раз попробовали — опять отступили. Как только это начинало работать, как в Китае, там оно начало работать, и Китай стал расцветать, и они не испугались. Они практически сохранили компартию, во всяком случае, в больших городах. Она практически действует как государственное управление. Оно уже идейно. Я не так давно был в Китае, где в больших городах, уже не видишь лозунгов. Где-то они там растворяются среди рекламы, просто их не видно. Может, в малых всё остается, а вот в огромных городах — нет. Там партия превратилась в систему государственного правления. Идеология ушла. Трудно с идеологией, когда у тебя на «Роллс-ройсах» ездят капиталисты по Пекину или по Шанхаю. Советская система, установленная нами, существовать не могла. Мы пытались ввести в рабочую среду элемент соревновательности, социалистическое соревнование или «Знак качества» — всё ради того, чтобы оживить экономику. Не работала она, просто никак не работала. Ее оживить было невозможно, если не вводить определенные виды свобод. Потому что человек в духовном смысле ограниченный, зажатый, сидящий как будто в темнице, в экономической сфере тоже не может творить, особенно наш человек. Конечно, в шарашках, в закрытых городах, куда свозили арестованных, они творили, у них выхода не было, потому что иначе тебя отправят в какой-нибудь лагерь — и конец всему. Поэтому как мы можем романтизировать Советский Союз? Конечно, как вспоминаешь своих родителей, дедушку, бабушку или моего возраста друзей, себя, были очень приятные моменты, но мы же были молодые, были вылазки, была любовь, был футбол. Я работал, у меня была гарантированная зарплата. Это была нищенская зарплата, но она была. Я ни о чем не думал, никто её не отменит, если я не буду ходить на работу. Никто не спрашивал, как я работаю. Я работал в институте экономики мировой системы, получал 115 до защиты диссертации. Я получал эти деньги, нам хватало на еду. Когда я приехал в первую командировку по линии разведки в Югославию, у моей жены было одно платье и джинсы. Но мы об этом не думали, мы считали: достаточно иметь одно платье и джинсы. Хотя когда мне было уже 32 года, у меня чуть больше было: двое штанов и один пиджак. Но было другое, что угнетало, что не можем драматизировать. У меня старший брат в 68-м году накопил на путевку в Болгарию. Он работал инженером и собрал. Для нас Болгария была свет в окошке. Это мало заплатить и купить, надо было пройти партком, профком, но еще и комитет государственной безопасности — и там его зарубили. У меня отец — депутат Райсовета, ветеран войны, орденоносец. Он пошел бороться за правду, и ему сказали: «Петр Кузьмич, скажите ему, чтобы поменьше рассказывал анекдотов, если не будет рассказывать ещё лет пять — то поедет». Он так и съездил, лет через шесть. Мы построили такую систему, которая могла существовать только путем репрессий. Как только они прекращались — все. Вот Хрущев их значительно ослабил, только в отношении Церкви они остались, но тоже ослабил. Убивать при Никите практически перестали, и начался процесс разложения системы. К началу 80-х годов он практически закончился. Уже в начале 80-х это был не Советский Союз. Это был кисель, из которого был только один выход, который получился в 91-м году. Начиная с конца 50-х годов до начала 80-х, считайте — за 20 лет или меньше — развалилось все. Сейчас пытаются обелить Сталина, оправдать его. Говорят: была космополитическая ленинская гвардия, а Сталин был государственником. Во-первых, ленинская гвардия — это Иосиф Виссарионович Сталин, он был верен Ленину с первой минуты. Те, кого называют ленинской гвардией, всегда были против Ленина. Произведения Ленина полны всяких бранных слов в отношении Троцкого, Зиновьева, Каменева. Почти до мата доходит. Они ни в какой ленинской гвардии не были. Троцкий никак не был связан с Лениным по-настоящему. Он представлял совсем другие внешние силы, американские. Американский капитал, глобалистские силы хотели уничтожения русской православной цивилизации, исторической России. Потому что в таком качестве мы выступали как альтернатива цивилизации западной. Мы выступали со своим духом, своим мировоззрением, своим восприятием, мы были абсолютно другие. Начиная с английских купцов, которые появились в XIV-XV веке, и заложили эту русофобию. Они сразу сказали: это другие люди. Эти люди нам непонятны, их взаимоотношения, их жизнь, их вера абсолютно непонятны. Вот с той поры мы стали конкурентами, альтернативой их миру. И у них была задача уничтожить этот конкурентный мир в лице исторической России. Как уничтожить? Вот они попытались идти путем французской буржуазной революции. Допустим, февраль 17-го года. Но я вообще считаю, что это был единый процесс. Они ввели передачу власти радикалам через Керенского, и всё это ушло к Ленину, Троцкому, к большевикам. Была задача отдать страну под эксперимент. Нормальный человек понимает, что это неисполнимо. Начиная с Кампанеллы, с «Города солнца». Нельзя всё поставить под контроль, каждый шаг, и самим всё распределять. Каждому по 50 или по 60 рублей — это не работает, и они прекрасно это знают. Но у нас им удалось в вести в заблуждение значительную часть людей. Почему это удалось? Потому что для русских был выдвинут суперотвечающий их сердцу лозунг: «Справедливость". Справедливо мы все сделали, это главное для нас всех. И сейчас рассуждаем так. Да, законно, но несправедливо. Да, он поступил так, нарушил, но это отношение несправедливо. Они этим воспользовались. Они сунули это — и значительная часть народа соблазнилась. Это не справедливость, это непонимание сущности справедливости. Справедливость может быть и у богатого, и у бедного, и у военного, и у борца за мир, главное — христианская справедливость, главное — отношение к ближнему, к дальнему. Как ты относишься, как ты пользуешься богатством или беднотой, пользуешься знаниями. Вот это всегда была справедливость. Но весь XIX век — это сильный отход от веры. От достатка произошел отход от веры, стали лучше жить, стали ездить в Европу. Даже богатый крестьянин мог спокойно поехать куда угодно. Это привело к тому, что о Боге стали забывать. Об истинном понимании справедливости стали забывать. А Евангелию осталась чисто начетническая, вспомогательная роль. Большевики — осознанно или неосознанно — стали орудием в руках сил, исторически враждебных России. Этим стенобитным орудием они пробили стену — и туда рвануло всё. Затопило всю нашу историческую Россию, потому что тысячу лет, а начиная с XIV века, мы были неприятным конкурентом, неприятной альтернативой. Даже не в экономическом смысле, а в духовном, что самое главное. Сатанисты Запада начинают звереть Несколько лет назад на одном мероприятии я выступал в Академия Франции. Ко мне подошел бывший французский министр обороны и сказал: «Я вас слушаю и понимаю, как правы Бжезинский и Кисинджер, что надо перестать из русских делать европейцев. Вы совсем другой народ, из вас это не получится». Я говорю: «И что вы будете делать?». Он мне: «Вас надо ещё на 15 республик разделить». Это был разговор в присутствии двух плюс переводчик. Понимания, что мы иные, что мы по-другому мыслим, у них больше, чем у нас самих. Они видят, что России, несмотря на навязывание сталинизма, этот советский романтизм, сейчас навязать либерализм очень трудно, просто невозможно. Они видят, что жива идея исторической России, русской православной цивилизации. Они это понимают, так как в определенном смысле находятся в духовном состоянии под названием «сатанизм». Они это понимают и сейчас просто звереют. Ещё звереют, потому что значительная часть людей на Западе тоже чувствуют, что здесь — в России — есть кислород, отсюда идет что-то. Я позавчера встречался с лидером итальянской консервативной партии «Лига Севера Сальвине». Это консервативная партия, которая управляет некоторыми большими регионами. Они идут на выборы с надеждой на победу в целом, по всей Италии. Они открытым текстом говорят: «Вы наша последняя надежда, потому что у вас сохранено то, за что мы боремся». Миссия «Двуглавого орла» К чему наше общество развития русского исторического просвещения «Двуглавый орел» призывает? Давайте мысленно, ментально вернемся назад. Мы, конечно, не можем войти в ту же речку, но мы ментально должны вернуться назад. Мы должны мыслить так, как мыслили люди, создававшие историческую Россию, великую Россию. И тогда мы пойдем вперед, тогда у нас будет не зыбкая основа: то ли либерализм, то ли коммунизм, то ли либерало-коммунизм. Вернемся на ту основу, на которой стояла наша великая Родина. У нас есть шанс. Бог поругаем не бывает. Я думаю, что это связано исключительно с духовными причинами. Когда мы создали это общество, я неожиданно увидел, сколько молодых людей думают так, как я. Даже лучше, чем я, думают, потому что они освобождены от многих советских представлений, от которых нам в нашем возрасте трудно избавляться. Некоторые из них прошли через увлечение либерализмом и ушли от него. Сказали: мы поняли, что это тот же тупик, в который нас загнал советский образ системы управления. Тупик, в который мы сами пришли. Люди 29-30-32 лет, с кем я сейчас общаюсь, говорят: «Мы сами к этому пришли». Шанс есть, я хочу сказать, что не все потеряно. Что Россия будет подниматься — чудо. Самим трудно, потому что князь мира сего на земле очень силен. Но мы поднимемся, безусловно, иначе — конец истории. Я всегда говорю: господа и товарищи, задумайтесь. Зачем нам дана такая огромная территория, огромные запасы, такой народ, который выдержит всё — зиму по полгода, холода, наводнения, землетрясения, войны? Зачем это нам дано? Кому ещё дано? Это дано для исполнения божественной миссии. А миссия только одна: нести факел нашей веры. Больше нести некому. Вот Византия умирала. Всё в течение 100-150 лет шло, передавалось сюда. Даже греки и арамейцы не думали, что они передают. Они как бы распространили влияние, они всё передавали, передавали... А сейчас мы кому передадим? Или конец истории, или мы понесем дальше. Некому передавать. Грузинам, болгарам? Да они бедные. Или мы вернемся к этой миссии, или погибнем. Всё, по-другому нельзя. Вот сейчас мы в таком межеумочном состоянии, ни туда, ни сюда. Это долго продолжаться не может.