Политика – дама капризная: сегодня поют дифирамбы Иосифу Виссарионовичу, а завтра, как у булгаковского героя Берлиоза из «Мастера» — покатилась голова на трамвайные рельсы… Кто следующий?.. ...И наверняка кто-то бы фальшиво прогнусавил, подобно Клетчатому: «Вот они до чего трамваи-то доводят!» Даже прогибание под власть в 37-м, не становилось гарантией того, что «трамвай не наедет».
Сегодня защитники Сталина рьяно отстаивают «историческую справедливость». Вот только где гарантия, что вы все, господа, друзья, товарищи, еще вчера остались бы на своих «теплых» местах, а не взяли бы кайло в руки и не отправились этапом на Магадан или в Усть-Ижму? Ведь наши доблестные «органы» за пустое не посадят: наказания без вины не бывает. С каким подчеркнутым цинизмом представители этих самых «органов» говорили еще не попавшим почему-то за решетку гражданам: «То, что вы на свободе, дорогие товарищи – это не ваша заслуга, а наша недоработка».
«Жить стало лучше, жить стало веселее» — если так сказал мудрейший из мудрейших—значит так оно и есть. Чтобы обеспечить нужную реакцию народа на эти великие слова, на их основе начинали сочинять песни. Сочинять было кому, ведь такие головокружительные успехи страны стали возможны не только при полной коллективизации крестьян, но и писателей, композиторов и художников, превратив их в послушное агитационное орудие партии для оболванивания народа. Сталин же тогда для идейных прислужников создал целую систему подачек, и за них они полностью продавали свое вдохновение и талант (если можно называть талантом коньюктурное приспособленчество).
Да, лично Иосиф Виссарионович никого не стрелял, но он создал страшную карательную машину (перечитайте «Архипела ГУЛАГ», «В круге первом», «..Ивана Денисовича», рассказы Шаламова). Допустим, задержаны десять человек по навету, и судья прекрасно понимает, что соседи позарились на их жилплощадь, превратив их во врагов народа. Что будет с судьей, если он все-таки вынесет оправдательный приговор? Правильно, поднимется на зону сам.
Между тем все с вдохновением пели: «Живем мы весело сегодня, А завтра будем веселей». Это был восторженный и категоричный припев к песне «Ну как не запеть в молодежной стране». И это «завтра» не заставило себя ждать. Угар ожиданий пришелся на осень 1935 года, а вскоре пришло и похмелье – с осени 1936 года, а в полную меру – в 1937-м. Улучшению жизни способствовали лагеря и тюрьмы. А от веселья задыхались в эшелонах, на этапах, за колючей проволокой («колючка» тогда была самым востребованным товаром в стране) – с кирками, лопатами и тачками в руках. Смеялись все до слез, горьких и обильных, особенно семьи уходящих на этапы.
«На зоне хоронили двух марксистов, Гробы накрыли красным кумачом. Один из них был левым уклонистом, Другой как оказалось – ни при чем» — пел Александр Галич. Не надо видеть только мрачную сторону этого массового пения. Оказалось, что в среде поющих были и истинные коммунисты, и правоверные ленинцы-марксисты, которые в свое время, надрываясь на клиросах партконференций и бюро, старались оправдать сталинские тезисы и опусы – вот они действительно до заключения жили лучше и веселей. Для них создавалась особая кормовая база: закрытые распределители, спецпайки, литерные книжки, спецталоны и проч.
«Великие свершения» прогрессировали – чтобы жизнь была не только «лучше и веселее», но и спокойнее, укреплялся надзор за всем, что говорят и даже думают. Вот кто-то по рассеянности завернул селедку в газету с портретом Сталина… — немного по тем временам—всего 15 лет исправительных лагерей. Так создавался самый крепкий чекистско-рабовладельческий государственный строй.
Вот чекист, выйдя с лагеря к речке,
Омывает от крови сапог,
Курит дым, завивая в колечки,
Жив палач – не казнил его Бог.
Он живет, от людей обособясь,
Ходит к речке все той же курить,
Моет руки, но душу и совесть
Палачу никогда не отмыть.
Они оказались достойными продолжателями лениных, троцких, дзержинских и других большевиков, создававших концлагеря, заградотряды, внедряли систему заложников, ликвидировали все другие партии, выслали цвет русской интеллигенции за рубеж, ввели жесткую цензуру на все. Сталин был главным дирижером начатого дела.
Как в романе «Бесы» — главное действующее лицо не Ставрогин, Кириллов или Верховенский – а т а й н а. Тайна, которой окружил себя Сталин, была тоже одной из основных пружин его власти. Тем самым он сумел превратить историю народа в историю чудовищных преступлений против него же. Порой «великому кормчему» историческая память мешала, чтобы выявить противоречивость и нелепость действий «вождей», а поэтому принимались все меры к тому, чтобы наше прошлое или дозировать, или вовсе о нем умолчать. В строго охраняемых документах много позора и горя, немало сведений о проданной чести, жестокости, о торжестве подлости. Когда-то Честертон написал: «Поклонник дьявола горд и хитер; он любит властвовать и пугать невинных непонятным… Вот почему сатанизм – это тайна». Именно поэтому все пряталось в ГУЛАГ архивов и спецхранов. Из библиотек изымались неугодные издания. Одновременно уничтожались храмы, сжигались иконы и все иные духовные носители памяти. Прошлое для народа умерло, а взамен была создана искаженная история, которая формировала общественное сознание и закреплялось в нем.
Теперь к тезису, что «Сталин выиграл войну». Ее, конечно же, выиграл Георгий Константинович Жуков, а не Сталин. Джугашвили не был ни военным стратегом, ни тактиком, не умел мыслить масштабно ни в экономике, ни в международной политике. Но в травле, провокациях и интригах ему не было равных. Он был против Зиновьева и Каменева, но вместе с ними против Троцкого; Куйбышева оболгал перед Томским, а Томского перед Куйбышевым; Бухарина стравил с Зиновьевым и Каменевым; подслушивал телефонные разговоры всех работников ЦК; фальсифицировал результаты голосований… Но вместе с тем он умел выжидать, обдумывая долгие сложные партии против своих личных соперников внутрипартийных игрищ. В первые дни войны он был настолько напуган и деморализован, что обратился к народу только через несколько дней после нападения, вдруг «вспомнив» христианское обращение «братья и сестры» (ренегат и семинарский недоучка, уничтожавший в стране веру в Бога и ее верных).
Первый острый момент случился спустя два месяца с начала войны, когда Сталин настолько растерялся от разгрома своей армии и быстрого продвижения противника, что решил через болгарского посла, приглашенного в Кремль предложить Гитлеру все, что он уже занял, с тем, чтобы остановить войну и заключить новый «брестский мир». Присутствовал при этом Берия и Молотов. Болгарский посол участвовать в таких переговорах отказался.
Москву между тем готовились сдать на полном серьезе. Еще до 1-го октября на плакатах и по радио стали уверять москвичей, что сдать Москву—не значит проиграть войну, наоборот—вот Кутузов сдал Москву и выиграл войну с французами. Тихо-тихо, как бы между прочим, заговорили о новой столице—Куйбышеве, куда уже перебиралось правительство и сам Сталин.
И, наконец, последнее. Джугашвили уничтожал «подлинных врагов». Зверствовали против врагов особенно с декабря 1937, когда по решению «тройки» НКВД, после длительных мучительных допросов, на полигоне НКВД недалеко от поселка Бутово под Москвой был расстрелян епископ Аркадий (Остальский) и сброшен в общую могилу. В это же время происходили допросы архиепископа Фаддея (Успенского), где «тройка» также приговорила его к расстрелу. Высокопреосвященный Фаддей был казнен в ночь 31 декабря 1937 года. Владыку утопили в яме с нечистотами. Весной после Пасхи 1938 года православные раскрыли яму, переложили архиепископа в простой гроб и похоронили. Продолжить? Можно продолжать до бесконечности, достаточно посмотреть списки новомучеников в церковных календарях. Это они-то «получили по заслугам»?!
Исследования ранее закрытых сведений показывают, что в 1938 г. в Российской Федерации в 25 областях уже не имелось ни одного действующего храма, а в 20-ти лишь от одного до пяти. На Украине—в Винницкой, Кировоградской, Донецкой, Николаевской, Сумской и Хмельницкой областях были закрыты все православные храмы. По одному действовало в Ворошиловградской, Полтавской и Харьковской областях. Секретарь Местоблюстителя архиепископ Дмитровский Сергий (Воскресенский), встретив в 1935 году возвращавшегося из северной ссылки монаха (будущего зарубежного архиепископа Леонтия), прямо заявил ему, что «наступили последние дни», и посоветовал, если тот хочет остаться в живых, выбрать себе светскую профессию. И самого митрополита Сергия все чаще посещали сомнения. Как-то он признался протоиерею Василию Виноградову: «Церковь доживает свои последние дни. Раньше они нас душили, но, душа, выполняли свои обещания. Теперь нас продолжают душить, но обещаний уже не выполняют». Перед Русской Церковью тогда воистину разверзлась бездна.
К весне 1938 года власти решили, что РПЦ физически уничтожена и отпала необходимость содержать специальный государственный аппарат по надзору за Церковью. Была упразднена Комиссия Президиума ЦИК СССР по вопросам культов. К примеру, во всей России в 1939 году храмов стало меньше, чем в одной Ивановской области в 1935 году. Можно сказать, что гонения, обрушившиеся на РПЦ в конце 30-х годов, были исключительными по своему размаху и жестокости не только в истории России, но и в масштабе всемирной истории. Кто действительно тоскует по сталинщине—можно предложить съездить в Северную Корею, наглядно посмотреть букет коммунистических прелестей их жизни. Это будет лучшей «наглядной агитацией» и холодным душем «от дорогих Кимов».
Так в 1938 году власть во главе с «Великим Кормчим» завершила двадцатилетний период гонений, в результате которых процесс разрушения в некоторых случаях был доведен до необратимости. Если отданные под склады или разрушенные храмы можно было в обозримой перспективе восстановить заново, то более сотни архиереев, десятки тысяч священнослужителей и сотни тысяч православных мирян были расстреляны—и эта утрата невосполнима ничем. Последствия гонений сказываются и по сю пору. Массовое уничтожение Сталиным святителей, ревностных пастырей, подвижников благочестия существенно понизило нравственный уровень нашего общества. По сути из народа «была выбрана соль»: «Если соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою?»; далее последует лишь разложение (как при отсутствии соли, так при потере ее солености). Причем власти и дальше не собирались останавливать процесс закрытия храмов. Но БОГ ПОРУГАЕМ НЕ БЫВАЕТ.
Война! Страшнейшая и кровопролитнейшая во всемирной истории, она стала жгучим лекарством, которым Господь промыслительно врачевал омертвевшую душу народа-богоборца, и тем грозным средством, которое понудило безбожную власть дать спасительный глоток воздуха уже задыхающейся Русской Церкви (вот почему так «добр» стал к Ней Сталин в период войны).
Профессор Чернышев В.М. 15 Января 2017.
Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках
