Сейчас набирает мощь одна странная тенденция — в социальных сетях стало модным заявлять о своем принципиальном антимонархизме. И этим занимаются отнюдь не сторонники коммунизма или упоротые либералы, а вроде бы вполне вменяемые люди. Причем, один весьма уважаемый человек сказал, что «монархизм — это детская болезнь и ею надо переболеть, только и всего».
Тенденция выявляется четкая и до омерзения понятная: на смену коммунистам и либералам приходят, так называемые прагматики. Они не верят в сакральную природу царской власти, Православие обычно терпят и не более (мол, надо чем-то отвлекать толпу от анархических поползновений!) и не признают особого пути развития России, и ее оригинальной исторической судьбы.
Надо отметить, что прагматики отнюдь не жаждут с бухты-барахты раскрывать объятия Западу, ибо в Европе и США постепенно общественные отношения деградируют, а само западное общество начинает напоминать обезьянье стадо.
Прагматик дышит нынче Дальним Востоком, то есть Китаем, Кореей (Южной Кореей, но не КНДР) и Японией. При этом новое поколение антимонархистов совершенно не замечает наличия императора в Стране Восходящего Солнца. Это мотивируется якобы декоративностью японского монарха. Но попробуйте такой подход объяснить японцу. Потомок самураев и гейш вас не поймет. Японец и сейчас готов умереть за правящего монарха.
Прагматики по сути своей — антитеисты и безбожники. Японские, корейские и китайские верования их устраивают тем, что личного Бога в дальневосточных религиях и философских системах найти почти немыслимо, а культ предков забивает все ростки монотеизма и, следовательно, не стоит опасаться некоей угрозы для себя любимого с гипертрофированным эгоизмом в душе: установления власти, имеющей священные корни, а не власти по прихоти человеческой устрояемой. Прихоть терпят и надеются навязать свою, поработив чужую. Из прихоти и вырастает демократия, при внимательном рассмотрении превращающаяся в олигархию.
Впрочем, на счет отсутствия монархического тренда в политике современных стран Дальнего Востока прагматики заблуждаются. Они оценивают ситуацию с проевропейских позиций — уж слишком долго лицо прагматизма смотрело на Запад, чтобы резко повернуть на Восток. О Японии сказано было ранее. А в Китае монархическая традиция, безусловно, пока придушивается КПК. Но почитание Мао носит вполне промонархический и религиозный характер.
В Северной Корее (КНДР) вообще правит третий представитель коммунистической династии. Титул «любимого вождя» передается по наследству. И всякий новейший «вождь» любимее предыдущего. Секрет Полишинеля открывается без особых раздумий: неважно как называется монарх, так как от наименования сущностные критерии не меняются.
Возникает целая череда парадоксов: под республикой скрывается монархия, под партийным чиновником — властитель, правящий самостоятельно.
Вывод надвигается простой. Куда бы не обращался прагматик за поддержкой своих идей, хоть на Запад, хоть на Восток, окажется, что монархия никуда и не уходит и не уходила, там же, где ее насильственно уничтожают, наступает развал и государства, и морали, и человеческой личности.
Тезис о том, что «государства создают романтики, а губят прагматики», ныне совершенно не кажется спорным. Излишний прагматизм — это субпассионарный синдром. А по сему ориентироваться на него стоит. И отрицание монархии — всего лишь нежелание признавать реальности и отказ от выстраивания власти по нормальному иерархическому признаку, что не полезно ни для политики, ни для экономики. Это и либертарианцы поняли, которым казалось надо было бы молиться на республику и демократию.
Ценные признания господина Ханса-Хермана Хоппе нельзя пропустить: «В монархический период, до Первой Мировой войны, государственные расходы редко превышали 5 процентов валового внутреннего продукта. Сегодня они находятся на уровнях, близких к 50 процентам.
До Первой мировой войны занятость в государственном секторе в среднем составляла 3 процента общей занятости. С тех пор она увеличилась до 15-20 процентов.
Для монархического периода были характерны товарные деньги (золото), а покупательная способность денег медленно росла. Демократическая эпоха, наоборот, стала временем господства бумажных денег и падающей покупательной способности.
Короли все глубже увязали в долгах, но, по крайней мере, в мирное время они обычно уменьшали свою задолженность. В демократическую эпоху государственный долг рос все время — и во время войны, и во время мира, — пока не дорос до сегодняшних невообразимых величин.
Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках
