Война обновила Донбасс. Обновила неординарными людьми, которые приехали сюда со всего света, и, прежде всего, со всего бывшего Советского Союза. В Донецке мы встретились с человеком, который в самом прямом смысле объединял и объединяет в пространстве людей со всей необъятной России. Позывной – «Балу». Боец и гуманитарщик. Вырос в Молдавии, потом переехал в Россию, а теперь служит Донецкой Народной Республике. До войны «Балу» реставрировал памятники архитетуры в Санкт-Петербурге. К слову, вся деревянная отделка тамошнего Морского театра выполнена им. А сейчас по-своему, на уровне горизонтальных связей и гуманитарной помощи зарождающейся Новороссии он реставриует Империю. Награждён орденом атамана Платова и медалями "За верность и честь казачью", "За Верность и долг перед Отечеством".

–Тебя называют главным волонтёром Новоросии. Расскажи предыстрорию. Как всё начиналось?

– Когда ещё жил в Молдавии, тамошние власти за русско-имперские высказывания причислили меня к радикалам. Политикой я напрямую не занимался, но евроодержимым молдаванам достаточно резкого неприятия их европейского, то есть антируссского выбора, всякий русский, не отрекающийся от своих корней, автоматически становится врагом. Молдавская власть рвётся воссоединиться с Румынией, мол, румыны нам братья, нам любой ценой надо в Европу, проводят проамериканскую линию. Настоящая же суть тамошней политики в том, что людей просто обдирают: хотят, чтобы Молдавия была банкротом, а люди ехали на заработки в Европу, в ту же Румынию. Да еще хотят систему ПРО поставить у самой границы с Россией. Я — русский — и по состоянию души, и по национальности — могу это принять?

Взгляды моей семьи (отец русский, из Оренбурга, мать молдаванка) всегда были обращены на воссоединение Молдавии с Россией: родители очень переживали момент развала Союза. В 1991 году я был не таким уж и взрослым — 11 лет, но я уже понимал, что происходит что-то плохое: все эти отдельные республики. А в конце 90-х началось…

У нас в г. Бельцы, как и повсюду в Молдавии, снесли пямятники всем героям советской эпохи. Я спрашивал: "Да вы что делаете? Хотите сохранить историю? Да сохраняйте! Поставьте рядом с Лениным памятник Штефану чел Маре! Чем Ленин вам мешает? В созданном им СССР наш город процветал. Завод построили, гидроэлектростанцию, а до этого вы в лаптях ходили…" Бельский комбинат хлебопродуктов — это был второй стратегически важный комбинат по производству муки в СССР по мощностям. Если что-то останавливалась на комбинате в Бельцах — знали в Москве. Мука выходила там такая с "желточком". Я это с детства знаю, у меня там семья в трех поколениях работала! Там еще моя бабуля по маме работала — 13 детей подняла, еще и на заводе вкалывала. У нее 36 лет стажа на предприятии. Мать-героиня, Герой социалистического труда! Ее Брежнев награждал…

С каждым годом румынизация усиливалась. Все официальные документы и общение в административных зданиях — только на молдавском/румынском языке. Ответ на все протесты против дискредитации прав русскоговорящих всегда один: "Вали в Россию". Вот я и "свалил" в 2006-м: сначала на Кубань, потом в Санкт-Петербург.

Родственники сообщают: сейчас у них полный безысход. Работы нет, отопить дом зимой — свыше 100 тысяч рублей при зарплате большинства в 5-6 тысяч и пенсиях менее 1000. Выживают за счет заработков в Европе, но и с этим всё хуже. Детей на годы оставляют на бабушек-дедушек. Это в порядке вещей — уехал папа, а вернулся — уже дедушка. Дети предоставлены сами себе, они растут на улице, потому что родители пропадают в Европе: визу сделали, значит, ее надо отрабатывать! Родители по скайпу видят своих детей. Потом приезжает, и во что заработанное вкладывает? В стройку жилья, чтобы обеспечить будущее ребенка, в его обучение. А обучает на то, чтобы и его ребенок уехал на заработки, батрачил на "высшую расу". Вот такой европейский выбор — закабалить себя навечно и лишить своих детей всякого развития.

– Что побудило тебя заняться гуманитарной помощью? Как всё начиналось?

– Побудил опыт жизни в оевропеенной до тупика Молдавии. Я как раз гостил у друзей в Киеве, когда на тамошние майданутые верещали "Україна це Європа" и требовали кружевных трусиков… Всё это было до боли знакомо и никому из верещунов невозможно было втолковать, что последствия их евороодержиомсти будут страшными. На улице Грушевского я увидел "беркутовцев": февраль, холодина, а они на щитах спят. К этим ребятам у меня особое отношение, потому что я сам служил во внутренних войсках, я знаю их состояние; сам стоял на прорумынских митингах, на студенческих бунтах, стоял в строю и у меня переносица даже переломана, — имел неосторожность поднять забрало и меня арматурой митингующие прямо по лицу ударили. Меня тогда в Киеве сам факт возмутил — беркутовцы-то, выполняющие приказ, да ещё безоружные при чем? За что их жечь?

И я начал им помогать. Из Молдавии возил сумки — теплые вещи, еду, сигареты, а обратно в багажнике авто вывозил киевлян-антимайдановцев и "беркутовцев", потом покупал им билеты на самолёты в Россию. Поначалу саложопые не обращали внимания. Для них молдаване, ну вроде как свои. Спокойно я границу и туда-обратная переходил — была тропа контрабандная. А потом так случилось, что и меня той же тропой вывезли.

В очередной раз приехал в Киев, у меня друзья живут на Крещатике, не буду называть адрес. У подъезда подходят ко мне двое "в штатском", вежливенько спрашивают: "Вам не кажется, что вы начали часто границу пересекать?", и суют мне под нос удостоверение СБУ. Объяснил насчёт цели приезда, лапшу им на уши навесил, отпустили. Но устроили слежку. Машина стоит под окнами — день, два, три. Я из дома выхожу — люди в машине меняются. "Ну все, - говорю друзьям, - мне сели на хвост, у вас могут быть проблемы. Вывозите меня отсюда".

Картина маслом: друзья меня завернули в ковер, лежавший в зале. Ночью прямо в ковре выносят, закидывают в "Газель", едут, а специально с бардача висит кусок ковра, чтобы со стороны СБУ-шникам значит видно было. Я оделся потеплее, спрятан в ковре, но всё равно холоднователько. Доехал в багажнике до Белой Церкви, там уже пересел в другую машину и — до границы. Контрабандисты перевели меня на молдавскую сторону, оттуда на самолёте в Москву, затем — в Питер. Там, через соцсети занялся организацией помощи беженцам.

Я был один из первых, кто написал ещё в апреле 2014-го, что приму беженцев из Донбасса, — тогда в Краматорск БТРы заходили, нацики начинали чистки нелояльных… Мы с матерью не из богатых людей, но: "Мам, мы можем принять семью беженцев?" Она: "Почему нет? Муж, жена, максимум трое детишек — как-нибудь разместимся. Потеснимся". И пошло-поехало. Стали спрашивать через соцсети: "А вы не возите грузы?". Я по скайпу и в "личке" давал информацию как конкретно выйти беженцам из Донбасса в РФ, где им разместиться. МЧС России тогда еще не помогало.

Я дозвонился до Патриарха Кирилла, заручился его согласием о помощи церковных приходов в расселении беженцев на Кубани, в Астрахани. Вместе с ребятами из екатеринбургского НОДа договорились с РЖД, находили дополнительные вагоны для отправки беженцев в Екатеринбург. Развозили людей по всей России. Я даже на Камчатку людей через родню "закидывал", они там до сих пор живут. У меня в скайпе более 9 тысяч контактов людей со всех уголков России, которые нам помогали. С мая, когда полилась кровь в Краматорске/Славянске, на меня начали на меня выходить гуманитарщики. Когда-то я всех их искал, а потом, когда поток беженцев пошел, все начали искать меня. При мне было три телефона — не замолкали. Я спал по три часа в сутки возле компьютера. Мониторил постоянно ситуацию по выводу людей через погранпереходы.

Часто спрашивают: "И что ты с этого получил?" Да ничего. Я не мог иначе, так воспитали: бабушка по отцовской линии была блокадницей, её спасли, я в долгу перед потомками тех людей, без которых она умерла бы от голода. И дед по отцу воспитывал меня в духе коммунизма — открытости, честности, уважения к старшим, сострадания. Он меня и в собор Св. Равноапостольных Константина и Елены в Бельцах повёл, там тогда ещё музей был, в музее, за алтарём батюшка и крестил меня, а дед-коммунист подарил книгу Святителя Николая Сербского. Как раз перед Майданом я открыл её, наткнулся на подчёркнутые дедом слова: "Знаете ценность свою? Она равна количеству людей, которые не могут жить без вашей заботы". Я почувствовал тогда: это — ответ на все мои вопросы…

– Помогать, заботиться о тех, кто в трудной ситуации можно и оставаясь в России. Что заставило тебя приехать на Донбасс?

– Как только запылал Майдан, я сразу понял: начинается война, впереди — геноцид. Через систему "Зелло" я получал информацию о том, кто в чем нуждается. В один момент пришла информация, что киевская власть блокирует поставки инсулина восставшему Юго-Востоку. В Краматорске, Славянске, Дружковке с этим было совсем плохо. Я начал собирать лекарства — партии были очень большие, каждая на $5 тыс. Нужен был отправитель. И он появился в Краснодаре — там ребята во главе с активисткой Натальей самоорганизовались.

Вскоре я стал эпицентром этой спонтанной организации. От предложений создать благотворительный фонд сразу отказался. Решил: мы — координаторы, организаторы, связующие звенья между теми, кто нуждается в помощи и теми, кто может помочь. Мы знали, где взять груз, как и кто оперативнее и без потерь довезёт его до конкретного человека, например, врача районной больницы. Но даже при таком подходе возникали неприятные моменты. Я отправил как-то очень большую партию инсулина — на $18 тыс. Она должна была распределиться между Славянском и Краматорском. Большую часть забрали славянцы, не ополченцы, какие-то "благотворители", а позже я узнал, что взятый ими инстулин (подарок Донбассу Александра Розенбаума) пошёл на продажу. Стало ясно: если сами не будем поставки контролировать, гуманитарку растащат мошенники.

15 мая я привёз в Новороссию очередную партию инсулина. Познакомился со знаменитым тогда «Бабаем». Нашел командира «Волчьей сотни» — это был «Динго», Царствие ему Небесное. Он и его ребята брали славянское отделение милиции, а потом по приказу Стрелкова зашли в Краматорск и под командованием «Хмурого» начали воевать. «Динго» сразу поставил задачу: "Подразделению нужны форма, обувь, рации, пеленгатор, чтобы частоты ловить". В общем, это было снаряжение, на которое нужны деньги. Тогда человек, специально обученный, открыл в России карту и каждый день переводил в Красматорск деньги на снаряжение. Продолжались и поставки лекарств — их распределяли через исполком, и кому-то там захотелось "погреть руки". Мне по секрету сказали: "Уезжай, иначе завалят, ополченцы не спасут…" Плевал я на угрозы, но в тот день надо было срочно вывозить беженцев во Владимир. Уезжал я, точно зная: вернусь, чтобы заниматься своим делом, нельзя собираемую россиянами помощь отдавать проходимцам.

Вернулся. И до сентября прошлого года дотавлял лекарства, вещи, продукты и перевозил беженцев по дороге жизни через Изварино. Бывало, в 50-ти метрах от укров проезжали, с выключенными фарами. Опыт: у меня эта война не первая — был на второй чеченской, в Дагестане и Осетии. Четыре наши машины разбабахали укры, но Бог миловал — никто из тех, кого мы вывозили, не погиб.

– Ты не только волонтёрил, но и участвовал боевых действиях. В каком подразделении, на каких участках и что особенно запомнилось?

– После выхода из Славянска/Краматорска с ребятами из "Волчьей сотни" бились за луганский аэропорт, прошли с боями через Саур-Могилу, а когда пробили коридор к границе РФ, уже после гибели «Динго» (26 августа, в селе Первозвановка) прибыли в Генпрокуратуру ДНР под командование Равиля. У нас был КОБР — казачий отряд быстрого реагирования Генпрокуратуры.

При этом я часто работал индивидуалом. "Железо" было своё, и я примыкал к тому или иному отряду. Помню, присоединился к группе командира с позывным «Фома». Много там случилось интересного, всего и не расскажешь. Как-то поехал за боекомплектом, набрал "шмелей", возвращаюсь и — не туда повернул: блок-пост, саложопые! Лето, жара, стёкла опущены, музыка грохочет – "Вставай, Донбасс!", на машине наклейки "Новороссия" и Георгиевские ленточки… От наглости такой на блок-посту все рты разинули. Что делать? Хватаю "эфку" и, кольца не выдёргивая, швыряю, насколько хватило сил, пока укропы гравий нюхали - я задним ходом полный газ. Слава Богу, вырулил…

Еще был случай. Тоже поехал за БК, забрал и вернулся в местечко, где шел бой, но не совсем туда, куда надо. Спрашиваю по рации: "Якут, вы где? Я у торца розового здания ". Они: "Ты че? Там укры! Мы по ним х..рим! Дёргай оттуда!". Ситуёвина: застрял в мёртвой зоне у дома, который они обстреливают, с другого дома по ним бьют саложопые, а я меж двух огней печалюсь: сейчас лупанут в забитый боекомплектом до отказа мой пикапчик – и зачем я жил? Какую принёс пользу? Вот я, дебилушка, и решил им помочь: беру РПГ-7 и в торец здания — бабааах! Очнулся – всю рожу разбило, кровь с ушей, контузил сам себя.

Но это ещё пустяки, а вот пару дней спустя пришлось на "ковре-самолёте" полетать. Корректировал огонь на насыпи, а на ней сорванная с петель створа, железный щит – я на нём лежал. Укры меня засекли, помню: грохот (сутки потом ходил я оглохший), взрывом вздыбило насыпь вместе со щитом, что-то замелькало где-то далёко внизу и — взлетел я как Хоттабыч на ковре-самолёте… Спасло, что "ковёр" этот не перекувырнулся и не расплющил меня. Приземлился — коренные зубы треснули, хорошо хоть не череп. Всего у меня четыре контузии и до сих пор уши болят, не долечился. Сейчас официально служу в отдельной роте спецназа Внутренних войск МВД ДНР.

– И продолжаешь заниматься гуманитаркой. С кем ты сотрудничаешь, и какие сейчас возникают проблемы?

– В связи с переключением внимания россиян на события в Сирии, объем гуманитарной уменьшился и продолжает уменьшаться. Но мы работаем, находим новые источники. Дело в том, что быть волонтёром — это не просто искать и доставлять продукты, одежду, медикаменты тем, кто в них наиболее нуждается. Все известные мне волонтёры понимают: мы связываем взаимопомощью русские пространства и сознания русских людей. Восстанавливаем утраченное четверть века назад единство. И простые граждане России это тоже понимают, поэтому помощь Донбассу никогда не иссякнет. Русский помоги русскому –— вот главный мотив. Сирийцам есть кому помочь, нам надо думать о братьях-славянах.

Сотрудничаю со многими, в основном с Димой Бабичем, главой организации "Соратники Новороссии". Редкой честности человек, суперпедант, отчитывается за каждую копейку, работает совершенно бескорыстно. Собирает деньги, закупает всё необходимое, ведёт караван к границам, а дальше по республикам я сопровождаю. Дима составил для Новороссии уже одиннадцать караванов. В последний раз привезли продукты в семь детских домов и ещё в приют для инвалидов завезли картофель, сардельки и мясо на несколько сот тысяч рублей. Обеспечили одеждой "беркутовцев" ЛНР и ДНР. Постоянно выполняем все заявки от подразделений «Гиви», «Моторолы» и других. Это помимо адресной помощи продуктами, вещами и медикаментами сотням семей.

Проблемы только с таможенниками. Если груз не оформлен в МЧС — границу пересекать всё труднее, а оформить по тем или иным причинам не всегда получается, время не терпит, люди ждут. Ещё и местные власти начинают бюрократничать. На КПП "Изварино" был момент. Пограничник ЛНР упёрся: "А где письмо от главы республики? Без письма не пропущу". Спрашиваю: "Ты чего, головой повредился? Я с ДНР! Ты на кого работаешь, какое письмо? Мзду выбиваешь?". Разобрались, с помощью "Беркута", которому форму везли. Много сейчас расплодилось таких пограничников, в боевых действиях не замеченных…

– Как ты считаешь, проект преобразования минимум восьми областей бывшей Украины в новое государство похоронен окончательно или…?

– Думаю, достаточно долгое время статус Донецкой и Луганской республик будет как сейчас у Осетии. А если все получат российские паспорта и снова начнётся конфликт с Украиной (а это, уверен, неизбежно) — тогда Россия сможет ввести сюда миротворцев. То есть, регулярную армию. Это один из вариантов. Второй — в случае конфликта мы и без российских регуляров уже сумеем отвоевать две области, это тот минимум, который может удовлетворить если не всех, то большую часть ополченцев. И вариант третий — создание конфедерации ЛНР/ДНР вызовет цепную реакцию распада Украины, заряженной неразрешимыми экономическими проблемами: Херсонщина, Днепропетровщина, Харьковщина и остальные юго-восточные области тоже потребуют и добъются независимости. Потом объединятся в конфедерацию или федерацию — вот вам и Новороссия. Всему свое время, нам нужно набраться терпения…

Маша Росс, Геннадий Дубовой. Специально для "Сегодня Ру".

Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках