1 сентября 2009 года мир отметил 70-летие одной из самых трагических дат ХХ столетия – начало Второй мировой войны. И очень грустно, что эту скорбную годовщину кто-то попытался использовать для политических спекуляций. Речь идет о представителях польского руководства, которые в своих выступлениях поставили советских лидеров на одну доску с Гитлером и заявили об ответственности нашей страны… за развязывание этой войны. Но, как совершенно справедливо подчеркнул российский премьер-министр Владимир Путин, в тот исторический период было совершенно много ошибок всеми без исключения странами. Так что и у Польши нет оснований рядиться в белые одежды невинной жертвы. Речь не идет об ее участии в разделе Чехословакии или ее договоре с Гитлером от 1934 года, практически идентичному Пакту Молотова-Риббентропа, с той лишь разницей, что обращен он был против СССР. Мы расскажем о той малоизвестной российской общественности странице истории, о которой напомнила канцлер Германии Ангела Меркель. Она впервые на столь высоком уровне не просто в очередной раз признала вину своей страны за развязывание войны, но и вспомнила о миллионах изгнанных после победы из своих домов немцев, судьбы многих из которых сложились трагически. Дело в том, что ведущая роль в этой трагедии принадлежит именно Польше, и методы, которыми ее власти осуществляли этническую чистку, мало чем отличались от гитлеровских. Несмотря на то, что действовавшая на тот момент Гаагская конвенция 1907 года прямо запрещала отчуждение собственности гражданского населения (ст. 46), а также отрицала принцип коллективной ответственности (ст. 50) миллионы немцев, преимущественно женщин, стариков и детей (молодых мужчин практически не осталось – все они или погибли на фронтах или были в плену), в течение 3-х лет были изгнаны из родных мест, а их собственность разграблена. Изгнание немцев со старинных немецких земель, отошедших к Польше, сопровождалось масштабным организованным насилием, включая конфискацию имущества, помещение в концентрационные лагеря и депортацию, даже, несмотря на то, что уже в августе 1945 года статут международного военного трибунала в Нюрнберге признал депортацию народов преступлением против человечества. К концу войны на нынешней территории Польши проживало свыше 4 млн. немцев. В основном они были сконцентрированы на германских территориях, переданных Польше в 1945 году: в Силезии (1,6 млн. человек), Померании (1,8 млн.) и в Восточном Бранденбурге (600 тыс.), а также в исторических районах компактного проживания немцев на территории исторической Польши (около 400 тыс. человек). Кроме того, более 2 млн. немцев проживало на территории Восточной Пруссии, переходившей под советское управление. По мере приближения Восточного фронта к Польше все больше этнических немцев уходило на Запад. И уже зимой 1945 года были отмечены факты насилия польского населения по отношению к беженцам. Очевидно, что нацистским властям было в тот момент не до судьбы соплеменников, и немцы оказались брошенными на произвол судьбы. Весной 1945 года целые польские деревни специализировались на грабежах бегущих немцев – мужчин убивали, женщин насиловали. Следы этой трагедии обнаруживают и по сей день. В октябре 2008 года во время проведения работ при строительстве роскошного отеля в Мальборке, на севере Польши, по сообщениям агентства AFP были обнаружены и эксгумированы останки около 1800 немцев, погибших в 1945 году. Местный чиновник заявил, что практически нет сомнений, что все погибшие были жителями Мальборка. По его словам, в черепах многих погибших обнаружены пулевые отверстия. 5 февраля 1945 года премьер-министр временного правительства Польши Болеслав Берут издал указ о переводе под польское управление бывших немецких территорий к востоку от линии Одер-Нейсе, что означало одностороннее решение по пересмотру довоенной государственной границы. А уже 2 мая 1945 года Берут под шумок подписал новый указ, согласно которому вся брошенная немцами собственность автоматически переходила в руки польского государства. Разумеется, оба этих акта были отнюдь небезупречны с точки зрения международного права, но в предпобедной эйфории полякам все сошло с рук. Главное, что, почувствовав свою полную безнаказанность, они перешли к действиям, которые однозначно можно трактовать, как преступления против человечества. «Польские власти подвергали оставшееся немецкое население гонениям по образцу тех, что практиковались в нацистской Германии в отношении евреев. Так, во многих городах этнические немцы были обязаны носить на одежде отличительные знаки, чаще всего белую повязку на рукаве, порой со свастикой. Навешиванием на немцев опознавательных знаков, однако, дело не ограничилось. Уже к лету 1945-го польские власти начали сгонять оставшееся немецкое население в концентрационные лагеря, обычно рассчитанные на 3-5 тыс. человек. В лагеря отправляли только взрослых, детей при этом отнимали у родителей и передавали либо в приюты, либо в польские семьи – в любом случае их дальнейшее воспитание проводилось в духе абсолютной полонизации. Взрослые же использовались на принудительных работах, причем в зиму 1945-1946гг. смертность в лагерях достигала 50%», - пишет автор журнала «Эксперт» Сергей Сумленный. Эксплуатация интернированного немецкого населения активно осуществлялась вплоть до осени 1946-го, когда польское правительство решило начать депортацию выживших немцев. 13 сентября был подписан декрет об «отделении лиц немецкой национальности от польского народа». Впрочем, продолжение эксплуатации заключенных концентрационных лагерей оставалось важной составляющей экономики Польши, и депортация немцев все откладывалась, несмотря на декрет. В лагерях продолжалось насилие над немецкими заключенными. Так, в лагере Потулице в период между 1947-1949гг. от голода, холода, болезней и издевательств со стороны охранников погибла половина заключенных. Достаточно красноречивым примером является послевоенный концлагерь для немцев в Светохловице, недалеко от Катовиц. Концлагерь действовал с весны по конец 1945 года. Его узниками становились на самом деле не нацисты, а просто этнические немцы, люди, предки которых веками жили в Силезии, Западной Пруссии и Померании. Комендантом лагеря Светохловице был Соломон Морель. Он потерял во время войны родителей и двух братьев. Вместе с другими охранниками из польского УБ, Морель установил в лагере жестокий режим. Он истязал, пытал и убивал узников, вся вина которых была в национальном происхождении. По словам выживших узников, Морель запытал насмерть и лично, своими руками убил сотни заключенных концлагеря. После службы на посту коменданта концлагеря он остался работать в УБ, польском МГБ, до "чистки" в 1968 году. После политических реформ в Польше ему пришлось дать отчет перед комиссией о преступлениях против польского народа (он участвовал также в операциях против партизан Армии Краевой и против антикоммунистического подполья). Он отрицал обвинения в убийстве и пытках, а массовые смерти сваливал на эпидемию тифа. Но уцелевшие узники концлагеря выступили против него. Герхард Грушка, сейчас – учитель в Северной Германии, был 14-летним немецким подростком, когда его арестовали польские власти в апреле 1945 года и бросили в страшный концлагерь Светохловице. "Морелю было 25-30 лет, он был очень силен и полон ненависти, - рассказывает Грушка. - Если он брался за заключенного, это означало смертный приговор". Однако Морель, сумел уйти от ответственности, бежав в Израиль. Немало душераздирающих фактов содержит недавнее исследование немецкой журналистки Хельги Гирш "Месть жертв: немцы в польских лагерях в 1945-1950 годах". Хельга Гирш шесть лет, до 1995 года, проработала в Варшаве собкором авторитетной немецкой газеты "Ди Вельт" и по крупицам собирала материал для будущей книги, беседуя как с узниками бывших польских лагерей, так и с их палачами и надзирателями. В частности, в этой книге описывается преступление коменданта лагеря в Ламбиновицах на юго-западе республики Чеслава Геборского. Он ликвидировал лагерь вместе с его обитателями. По его приказу были подожжены лагерные бараки с узниками, а тех, кто пытался спастись из пламени, расстреливали. Окончательная депортация немцев с территории Польши была начата только после 1949 года. По оценкам Союза изгнанных немцев, потери немецкого населения в ходе изгнания из Польши составили около 3 млн. человек. К 1950 году население вначале советской и западных оккупационных зон, а затем ГДР и ФРГ увеличилось за счет прибывших беженцев на 12 млн. человек. Изгнанные из стран Восточной Европы немцы были распределены практически по всем регионам Германии, в некоторых районах, например, в Мекленбурге на северо-востоке страны, беженцы составляли 45% населения. Мало в каком из регионов Германии на принятых беженцев приходилось менее 20% населения. «Бреслау, Оппельн, Глейвиц, Глогау, Грюнберг – это не просто названия, но воспоминания, которые будут жить в душах не одного поколения. Отказ от них – предательство. Крест изгнания должен нести весь народ», - эти слова, обращенные в 1963 году к изгнанным из стран Восточной Европы немцам, принадлежат канцлеру ФРГ Вилли Брандту. Но, несмотря на такое заявление, и на то, что значительную долю беженцев, проблема изгнания немцев из стран Восточной Европы долгое время оставалась запретной темой как на востоке, так и на западе страны. В западных оккупационных зонах – а впоследствии и в ФРГ – изгнанным немцам вплоть до 1950 года было запрещено организовывать любые союзы. По мнению историка Инго Хаара, занимающегося проблемами изгнанных немцев, только начало Корейской войны и обострение отношений с Советским Союзом заставило западных политиков признать страдания немецкого народа и легализовать упоминания изгнания немцев из Польши, Чехословакии и других стран. В ГДР события замалчивались вплоть до конца 1980-х как способные серьезно осложнить отношения с коммунистическими ЧССР и ПНР. Как известно, страдания, которые принесли гитлеровцы на русскую землю, чудовищны. Но Советский Союз, вынесший на своих плечах всю тяжесть борьбы с нацизмом, не мстил немцам. «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается», - эти слова Сталина определили всю послевоенную политику СССР в отношении Германии. Да, немецкие военнопленные работали на восстановлении разрушенных ими домов и объектов народного хозяйства, но их не расстреливали, они не умирали от побоев и голода, и условия их содержания были вполне приличными для разоренной войной страны. Некоторые очевидцы даже утверждают, что военнопленным жилось куда лучше, чем простым советским зэка. Нет в России ни одной семьи не потерявшей на войне близких, но сегодня наш народ не испытывает к немцам ни вражды, ни ненависти. Более того, он искренне сочувствует тем страданиям, которые выпали на долю мирного населения Германии в результате войны развязанной нацистами. Иное дело – Польша. Германия не выдвигает к ней никаких территориальных претензий, но и сегодня тема изгнания немцев остается одной из самых болезненных проблем во взаимоотношениях двух стран. Польские СМИ стараются представить деятельность немецкого Союза изгнанных, как реваншистскую. Доходит до того, что на обложках журналов помещаются коллажи, изображающие лидера Союза Эрику Штайнбах в эсэсовской форме. Открытие в Берлине информационного центра, посвященного депортации немцев из Польши, вызвало бурные протесты польского правительства. А совсем недавно глава польского Центра исторических исследований Роберт Траба публично упрекнул современных немцев в отсутствии у них чувства вины, и «недостаточной сопричастности» к событиям 1939-1945 гг. Честное слово, польское руководство играет с огнем – до сих пор более 50 % немцев считают Силезию и Померанию исконно германскими землями, а за спиной Польши теперь нет могучего СССР, гарантирующего незыблемость послевоенных границ. Центр Политической Свободы http://www.politsvoboda.ru/

Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках