20 лет назад противостояние советской и западной систем закончилось для нашей страны поражением. Советское государство, а точнее, его элиты не выдержали ношу биполярного мира, которую возложил на них Иосиф Сталин, заключив Ялтинско-Потсдамские соглашения.
В 90-е годы элиты «отдыхали» от противостояния и сдавали позиции, не желая тратить средства и силы на конфронтацию с некомплиментарной цивилизацией. Более того, наиболее одиозные «отдыхающие» предлагали «стать» этой самой цивилизацией, чтобы навсегда снять тревожную динамику геополитического дуализма.
Однако парадоксальным образом выяснилось, что Россия (а точнее, ее народ) органически не могут «стать» Западом. Любые нормативные либерально-демократические преобразования в рамках наших границ приводили не только к ухудшению социально-экономического положения населения, но и к деградации общего психологического фона, унынию и социальной апатии.
Только активизация путинского «суверенного» дискурса оживила обстановку, породила некоторую динамику не только в рамках «гражданского общества», но и в по-настоящему народных средах, появилось даже подобие уверенности в своих силах, намек на гордость за свою страну. Пиком этих переживаний стало 8 августа 2008 года, когда произошел своеобразный патриотический бум, реанимация коллективной народной памяти и народного единства.
Однако после того как в политическую повестку дня был внедрен тренд «перезагрузки» и «модернизации», со всех щелей, будто очнувшись от зимней спячки, повылезали эксперты, как будто только вчера вернувшиеся из 90-х. Активизировались разговоры об «излишней» суверенности российской политики и российского государства. В ход пошла даже тяжелая интеллектуальная артиллерия в виде разнообразных «клубов имени Канта» и докладов ИНСОРа, прямо призывающих снять с пьедестала путинские суверенные атрибуты. Либералы встали в очередь для того, чтобы получить возможность проинтерпретировать президента Медведева так, как им это заблагорассудится.
Конечно, в этом можно разгадать определенный конспирологический ход: создать некоторое поле, резервацию в публичном политическом пространстве, где могут вольготно резвиться либеральные настроения, чтобы не допустить их проникновения в политическую практику. Но такая стратегия может быть эффективна только в дозированных, временных формах, злоупотребление сценариями «общества спектакля» могут привести к фундаментальному когнитивному диссонансу, когда создается слишком большой зазор между страной в телевизоре и страной самой по себе.
А самое главное, заигрывания с подобными постмодернистскими аттракционами всегда чреваты «переворачиванием» ситуации, подменой понятий. Именно по таким сценариям «перестройка» и «гласность» закончились Беловежской пущей и Хасавюртом.
Но пока в России актуален только «когнитивный диссонанс». Он особенно ярко заметен в последнем интервью президента РФ Медведева газете «Известия». Так, на вопрос журналиста о том, возможна ли в принципе новая мировая война, президент неожиданно отвечает утвердительно. Дмитрий Анатольевич констатирует, что в мире война до сих пор рассматривается, как эффективный способ решения политических проблем, отмечает масштабы распространения разного рода вооружений по всему земному шару, отдельно указывает на то, что нельзя исключать и различные форс-мажорные обстоятельства. Наконец, задавшись вопросом о том, что необходимо России для того, чтобы быть готовой к такому сценарию развития событий, Медведев выдвигает вполне себе «суверенные», «путинские» тезисы.
«Мы должны быть сильными. Мы обязаны быть готовыми к тому, что возникнут какие-то проблемы. Это абсолютно непреложная вещь. Как бы ни были мы миролюбивы, мы должны быть подготовлены к защите нашей страны. А это – Вооружённые Силы, это внимание к армии, создание современных вооружений, это нормальные условия жизни и оплаты труда для военнослужащих, эффективная, компактная, но сильная, хорошо обученная армия, где служат хорошо подготовленные офицеры и солдаты. Всё это безусловный императив, безусловный приоритет нашей жизни. Как Верховный главнокомандующий, я уделял и буду уделять этому самое пристальное внимание, потому что иначе мы можем оказаться слабыми перед лицом возникшей угрозы», - заявляет президент.
Казалось бы все ясно, Дмитрий Медведев демонстрирует однозначную патриотическую, государственническую ориентацию, выступает гарантом безопасности России, допускает вполне адекватные моменту «стальные» нотки.
Но не тут-то было! В этом же интервью, в соседних абзацах он вполне серьезным тоном говорит о важности международных судебных инстанций, конвенций, направленных на предотвращение «преступлений против человечества». Стоит ли говорить, что все эти «инстанции» с поклонами расступаются, когда американцам требуется провести военную и политическую интервенцию, для превращения очередной «маленькой и гордой страны» в свою нефтяную плантацию?
А сколько «маленьких и гордых», криптонацистских и откровенно националистических режимов было приведено к власти по периметру Российской Федерации? Кто ответил за геноцид сербов и осетин? Где были все эти «инстанции» в момент бомбежек Цхинвала и Белграда?
Вопросы без ответа…
Также Медведев призывает создавать новые формы коллективной безопасности, продвигать наши инициативы в Европе, но при этом, заводя речь о Хельсинском акте, (до сих пор припоминаемом власти каждый раз, когда она проявляет свою государственную мощь и суверенные амбиции), говорит, что нужно «создавать какие-то новые рамки, не отвергая старого».
Конечно, такая ситуация двойственности в государственных сферах не слишком полезна, каждая группа интересов может интерпретировать Медведева по-своему и получать с этого хороший гешефт.
Это не нормально, потому что власть должна быть субъектом, а не объектом интерпретаций, это Медведев должен интерпретировать всех подряд с высокой колокольни, как это делал Путин, а не предлагать себя на роль идейно-политического «конструктора». В противном случае однажды его проинтерпретируют так, что мы снова проснемся в 90-х годах XX века.
В 90-е годы элиты «отдыхали» от противостояния и сдавали позиции, не желая тратить средства и силы на конфронтацию с некомплиментарной цивилизацией. Более того, наиболее одиозные «отдыхающие» предлагали «стать» этой самой цивилизацией, чтобы навсегда снять тревожную динамику геополитического дуализма.
Однако парадоксальным образом выяснилось, что Россия (а точнее, ее народ) органически не могут «стать» Западом. Любые нормативные либерально-демократические преобразования в рамках наших границ приводили не только к ухудшению социально-экономического положения населения, но и к деградации общего психологического фона, унынию и социальной апатии.
Только активизация путинского «суверенного» дискурса оживила обстановку, породила некоторую динамику не только в рамках «гражданского общества», но и в по-настоящему народных средах, появилось даже подобие уверенности в своих силах, намек на гордость за свою страну. Пиком этих переживаний стало 8 августа 2008 года, когда произошел своеобразный патриотический бум, реанимация коллективной народной памяти и народного единства.
Однако после того как в политическую повестку дня был внедрен тренд «перезагрузки» и «модернизации», со всех щелей, будто очнувшись от зимней спячки, повылезали эксперты, как будто только вчера вернувшиеся из 90-х. Активизировались разговоры об «излишней» суверенности российской политики и российского государства. В ход пошла даже тяжелая интеллектуальная артиллерия в виде разнообразных «клубов имени Канта» и докладов ИНСОРа, прямо призывающих снять с пьедестала путинские суверенные атрибуты. Либералы встали в очередь для того, чтобы получить возможность проинтерпретировать президента Медведева так, как им это заблагорассудится.
Конечно, в этом можно разгадать определенный конспирологический ход: создать некоторое поле, резервацию в публичном политическом пространстве, где могут вольготно резвиться либеральные настроения, чтобы не допустить их проникновения в политическую практику. Но такая стратегия может быть эффективна только в дозированных, временных формах, злоупотребление сценариями «общества спектакля» могут привести к фундаментальному когнитивному диссонансу, когда создается слишком большой зазор между страной в телевизоре и страной самой по себе.
А самое главное, заигрывания с подобными постмодернистскими аттракционами всегда чреваты «переворачиванием» ситуации, подменой понятий. Именно по таким сценариям «перестройка» и «гласность» закончились Беловежской пущей и Хасавюртом.
Но пока в России актуален только «когнитивный диссонанс». Он особенно ярко заметен в последнем интервью президента РФ Медведева газете «Известия». Так, на вопрос журналиста о том, возможна ли в принципе новая мировая война, президент неожиданно отвечает утвердительно. Дмитрий Анатольевич констатирует, что в мире война до сих пор рассматривается, как эффективный способ решения политических проблем, отмечает масштабы распространения разного рода вооружений по всему земному шару, отдельно указывает на то, что нельзя исключать и различные форс-мажорные обстоятельства. Наконец, задавшись вопросом о том, что необходимо России для того, чтобы быть готовой к такому сценарию развития событий, Медведев выдвигает вполне себе «суверенные», «путинские» тезисы.
«Мы должны быть сильными. Мы обязаны быть готовыми к тому, что возникнут какие-то проблемы. Это абсолютно непреложная вещь. Как бы ни были мы миролюбивы, мы должны быть подготовлены к защите нашей страны. А это – Вооружённые Силы, это внимание к армии, создание современных вооружений, это нормальные условия жизни и оплаты труда для военнослужащих, эффективная, компактная, но сильная, хорошо обученная армия, где служат хорошо подготовленные офицеры и солдаты. Всё это безусловный императив, безусловный приоритет нашей жизни. Как Верховный главнокомандующий, я уделял и буду уделять этому самое пристальное внимание, потому что иначе мы можем оказаться слабыми перед лицом возникшей угрозы», - заявляет президент.
Казалось бы все ясно, Дмитрий Медведев демонстрирует однозначную патриотическую, государственническую ориентацию, выступает гарантом безопасности России, допускает вполне адекватные моменту «стальные» нотки.
Но не тут-то было! В этом же интервью, в соседних абзацах он вполне серьезным тоном говорит о важности международных судебных инстанций, конвенций, направленных на предотвращение «преступлений против человечества». Стоит ли говорить, что все эти «инстанции» с поклонами расступаются, когда американцам требуется провести военную и политическую интервенцию, для превращения очередной «маленькой и гордой страны» в свою нефтяную плантацию?
А сколько «маленьких и гордых», криптонацистских и откровенно националистических режимов было приведено к власти по периметру Российской Федерации? Кто ответил за геноцид сербов и осетин? Где были все эти «инстанции» в момент бомбежек Цхинвала и Белграда?
Вопросы без ответа…
Также Медведев призывает создавать новые формы коллективной безопасности, продвигать наши инициативы в Европе, но при этом, заводя речь о Хельсинском акте, (до сих пор припоминаемом власти каждый раз, когда она проявляет свою государственную мощь и суверенные амбиции), говорит, что нужно «создавать какие-то новые рамки, не отвергая старого».
Конечно, такая ситуация двойственности в государственных сферах не слишком полезна, каждая группа интересов может интерпретировать Медведева по-своему и получать с этого хороший гешефт.
Это не нормально, потому что власть должна быть субъектом, а не объектом интерпретаций, это Медведев должен интерпретировать всех подряд с высокой колокольни, как это делал Путин, а не предлагать себя на роль идейно-политического «конструктора». В противном случае однажды его проинтерпретируют так, что мы снова проснемся в 90-х годах XX века.
Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках
