В Польше собираются открыть памятник татарам, принявшим участие в битве при Грюнвальде (1410 год). Монумент, представляющий собой скульптуру татарского воина на коне, будет поставлен в честь 600-летия исторической победы польско-литовских войск над Тевтонским орденом. Отряд татарских воинов под командованием сына Тохтамыша хана Джалал-ад-Дина действительно принимал участие в историческом сражении при Грюнвальде. И намерение польских властей поставить памятник по такому случаю вполне логично и справедливо. Не совсем ясен другой момент. В битве при Грюнвальде, которая произошла 15 июля 1410 года между войсками Тевтонского ордена и объединенными силами Польского королевства и Литовского княжества, участвовали воины многих национальностей. Например, важную роль сыграли смоленские полки. Польский писатель-историк Генрих Сенкевич так писал об этом: «Литва дрогнула под страшным натиском немцев. Полегли в бою первые ряды лучше вооруженных знатных бояр. Следующие яростно схватились с крестоносцами; но никакое мужество, никакая стойкость, ничто не могло спасти их от разгрома и гибели. Да и как могло быть иначе, когда на одной стороне сражались рыцари, закованные в броню, на защищенных бронею конях, а на другой – крепкий и рослый народ, но на маленьких лошадках и покрытый одними звериными шкурами?.. Тщетно упорный литвин силился добраться до шкуры немца. Сулицы, сабли, рогатины, палицы с насаженными на них кремнями или гвоздями отскакивали от железных доспехов, словно от каменной глыбы или замковой стены. Люди и кони теснили злосчастные рати Витовта (великий князь Литвы), их рубили мечи и секиры, пронзали и крушили бердыши, топтали конские копыта. Тщетно князь Витовт бросал на смерть все новые и новые рати, тщетно было упорство, напрасно презрение к смерти, напрасны реки крови! Сначала рассыпались татары, бессарабы и валахи, а вскоре дала трещину стена литвинов, и дикое смятение охватило всех воинов. Большая часть литовского войска бежала в сторону озера Любень, а за ней бросились в погоню главные немецкие силы; тысячами косили крестоносцы бегущих, так что весь берег озера усеялся трупами. Другая, меньшая часть войска Витовта, состоявшая из трех смоленских полков, отступала к польскому крылу, теснимая шестью хоругвями немцев, к которым присоединились потом и те, что преследовали литвинов. Но смоленцы были лучше вооружены и упорно сдерживали натиск врага. Битва обратилась в кровавую сечу. За каждый шаг, за каждую пядь земли лились реки крови. Один из смоленских полков был почти совсем уничтожен. Два другие боролись с яростью и отчаянием». Как совершенно справедливо подчеркнул Генрих Сенкевич, бегство литовцев было вызвано вовсе не трусостью, а поразительной для 15-го века экономической и технической отсталостью этого народа. В звериной шкуре, с палицей с насаженными кремнями в стиле первобытнообщинного строя литовский воин не мог устоять против бронированной конницы немцев. Татар же, страшных в маневренном бою конных лучников, просто следовало грамотно использовать, не подставляя бессмысленно, как это сделал Витовт, под первый удар панцирной конницы. Впрочем, национальные взаимоотношения – штука хитрая, и в коалиционных войнах решения полководцев часто бывают продиктованы не только тактическими соображениями. Смоленские полки сумели устоять не только благодаря мужеству воинов. Они к тому же имели доспехи посерьезнее литовских звериных шкур и оружие посовременнее кремниевой дубины. То же самое можно сказать и о поляках, которым в конце концов удалось добиться успеха. А тут и литовцы стали возвращаться на поле боя. Битва быстро превращалась в разгром Тевтонского ордена…. Вот и возникает вопрос, будет ли в Грюнвальде открыт памятник смолянам, устоявшим, когда Литва дрогнула?