Защищать Родину можно по-разному. С гранатой в руке в тяжкую годину вражеского нашествия, самоотверженным трудом в глубоком тылу по принципу «Всё для фронта! Всё для победы!» или «глаголом пламенным жечь сердца», как писал Александр Пушкин. Ему же принадлежит известная фраза, адресованная ярому западнику Петру Чаадаеву о том, что «…Ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другой истории, кроме истории наших предков, какой нам Бог её дал». А. Пушкин долго и настойчиво полемизировал с П. Чаадаевым, учеником французского консерватора Жозефа де Мэстра. От своего учителя П. Чаадаев вынес только извечные сомнения в правильности избранного Россией пути и постоянные стенания по поводу нашей неполноценности. Евфимий Карский заслуженно занимает место в ряду самых известных белорусских просветителей – первопечатника Георгия Скорины и богослова Симеона Полоцкого. В России, в её историческом пути он видел тот культурно-духовный ориентир, которым должны руководствоваться все русские люди – от украинца-малоросса до белоруса. Их Е. Карский, как выдающийся филолог-славист, палеограф и этнограф, видел неотъемлемой частью единого русского племени, попавшего под западно-католическое влияние. Уроженец Гродненской губернии, Е. Карский рос среди белорусов и сам был белорусом. Посвятив свою жизнь изучению белорусской культуры, языка, традиций, фольклора и народных преданий, Е Карский отстаивал точку зрения о нерасторжимом внутреннем единстве трёх ветвей русского племени, разорвать которое можно только неестественным путём, через насилие. Вполне логично, что с такими взглядами Е. Карский сделался приверженцем культурно-политического течения западнорусизма, в соответствии с которым Белоруссия является культурной и государственной частью России, а белорусы – самобытным ответвлением русского этноса. Такая позиция ставила Карского между двух огней. Его ненавидели белорусские националисты, безуспешно доказывающие абсолютную отдельность белорусов от русских, и недолюбливали большевики, поскольку Е. Карский не соглашался с официальной доктриной существования трёх хоть и братских, но отдельных народов – русского, украинского, белорусского. За это он подвергался не только шельмованию в прессе, но и арестам. Когда же учёный назвал Львов «старым русским городом» и критично отнёсся к политике белорусизации, проводимой советской властью, его сняли с должности директора Музея антропологии и этнографии. Восстановиться на прежних позициях ему так и не удалось. 1 января 2011 года исполнилось 150 лет со дня рождения этого необыкновенного человека, которого не сломили ни давление со стороны властей, ни издёвки из уст белорусских националистов, отрёкшихся от своей истории в угоду фантастическим измышлениям. Имя Евфимия Карского в Белоруссии было бы благополучно забыто, если бы не работа нескольких энтузиастов, взявшихся за популяризацию не только имени Е. Карского и его научных трудов, но и за возрождение идеологии западнорусизма, столь востребованной в наше время. В декабре 2010 года в Минске состоялась конференция, посвященная 150-летию Е. Карского, в которой приняли участие историки, филологи и ряд общественных деятелей Белоруссии. «Белорусы – это ноль!», - изрёк маршал Пилсудский, сам уроженец Белоруссии, и знавший белорусское наречие. Для Пилсудского белорусы (т.е. западные русские) были объектом польской экспансии. Белорусам было отказано в русскости. Им было предписано «погрузиться» в польскость, забыв напрочь о своих корнях. Из белорусов старались «склеить» совсем другой народ, который бы говорил по-польски, или, на худой конец, только по-белорусски, забыв русскую речь. Советский лингвист Ф.П. Филин, изучая историю становления русского, белорусского и украинского языков, отметил, что «вряд ли можно найти четкие критерии различия между близкородственными языками и значительно расходящимися диалектами одного и того же языка, если учитывать только собственно лингвистические признаки». Но с обретением т.н. «независимости» Белоруссия ринулась с головой в свою «белорусскость», хоть и в меньшей степени, чем Украина с её «украинскостью». Громадное интеллектуальное наследие историков-западнорусистов оказалось не нужным. Оно, видите ли, не соответствовало политической конъюнктуре, а потому белорусам помогли о нём забыть. Многие труды Е. Карского тоже оказались не востребованы. «Обзор звуков и форм белорусской речи», «К вопросу о разработке старого западнорусского наречия», «Что такое древнее западнорусское наречие?», «Труды по белорусскому и другим славянским языкам», и, конечно же, одна из главных его работ – «Белорусы» – раскрывали не совсем «подходящие» для национальной элиты факты в процессе формирования белорусской народности. В почёте значились совсем иные «труды». Псевдонаучные работёнки националистов-русофобов, зачастую спонсируемых из-за рубежа, или же переизданные по образцам, сохранившимся где-нибудь в США или Германии, писульки борцов за независимость Белоруссии от «московского ярма». Белорусов упорно принялись «обрабатывать», поскольку так просто белорусы забывать о своём истинном происхождении не хотели. Это особенно раздражало новоиспечённых «европеизаторов» Белой Руси. Так же, как и их предшественников на этом малопочётном, но хорошо оплачиваемом поприще. Так, национальный активист Я.Лёсик ещё в 1917 г. сетовал на невосприимчивость белорусского крестьянства к идеологии этнонационализма: «Наши крестьяне на съездах высказывались в том смысле, что им не нужна автономия, но делали они это по неразумению и темноте своей, но более всего в результате обмана, так как вместе с этим они говорили, что и язык им не нужен. Никто в мире не отрекается от своего языка, … а наши крестьяне отрекаются. Значит, - делают они это по неразумению и темноте. … По тем или иным вопросам мы обращаемся к знатокам и специалистам, а вот при государственном строительстве удовлетворяемся мнениями таких специалистов, как тёмный и некультурный народ… . Народ – вещь хорошая, но ему необходимо рассказать, разъяснить, его необходимо сначала просветить, научить, и только потом уже звать к себе на совет» . Понятно, что в постсоветской Белоруссии таким «лёсикам» труды Е. Карского портили всю картину. Сегодня творчество Карского вызывает раздражение у нового поколения псевдопатриотов в лице приверженцев литвинизма. Доказывая с безумным огнём в глазах отдельность белорусского народа от народа русского, как это делают белорусские националисты, сторонники литвинизма идут ещё дальше, выдавая желаемое за действительное и слепо веря, что Великое Княжество Литовское было белорусским государством, европейским по духу и безупречным по содержанию. Глупость теории никогда не была препятствием для её распространения. Поэтому такие патриоты уверены, что белорусы и не белорусы вовсе, а «литвины» - отдельная нация с вековой историей собственной государственности. О том, что «литвины», на самом деле, зародились в воспалённом мозгу праздношатающейся белорусской интеллигенции, они предпочитают не думать. Искусственность выведенных «в политической теплице» народа литвинов их не смущает. Куда больше их смущает и раздражает историческое наследие Е. Карского – его книги, статьи, выступления. Энтони Смит в книге «Национализм и модернизм» писал: «Преднамеренное производство интеллигенцией мифов и символов является частью объективного процесса национальной консолидации. Национальные идеи могут найти отклик у образованной публики, если за ними стоит авторитет науки. Поэтому история, филология, антропология придают «научность» мифам об этническом прошлом, как бы систематизируют поэтические метафоры. Чаще всего происходит так, что некоторые сознательно творимые погрешности против исторической истины обнаруживаются уже поздно. Спустя некоторое время, когда исторические мифы, выдуманные истории или фальшивые святыни бывают раскрыты, они уже выполнили свою роль – добились пробуждения тех национальных чувств, которых требовала интеллигенция». Этим маршрутом и идут «литвины» современности, создавая фальшивые святыни. Ими они бьют по святыням истинным, по народной памяти, по истории своего народа, по его культуре, превращая это в политический эрзац-продукт на потребу Западу. США щедро финансируют на всём постсоветском пространстве десятки псевдоисторических фондов и комитетов, фабрикующих «нужные» версии национальной истории тех или иных народов. Официальным властям Е. Карский и его идеи тоже не очень нужны. Разве что как инструмент в общей картине заигрывания с Кремлём. Печально, что огромные пласты научных знаний о Северо-Западном крае, зафиксированных Карским, остаются лежать под спудом официозной пропаганды. В сложившихся условиях его труды необходимо издавать массовыми тиражами и знакомить с ними белорусских студентов и интеллигенцию, которую пичкают сейчас совсем другими «работами».