«Все польские восстания XIX в. проходили под лозунгом «restitutio in integrum» всего, чего мы лишились в веке XVIII» , - так охарактеризовал уже в ХХ в. природу выступлений поляков против России польский политический публицист Станислав Цат-Мацкевич. Таковым было восстание 1863 года, и под таким же углом зрения следует рассматривать Кругобайкальское восстание 1866 года – вооружённое выступление около 700 ссыльных поляков в Прибайкалье, которые организовали т.н. Сибирский легион вольных поляков и провозгласили лозунг «За нашу и вашу свободу!». Каторжники трудились на строительстве тракта недалеко от китайской границы, и, напав на конвой у ст. Култук 24 июня 1866 г., решили пробиваться через Монголию в Китай, чтобы оттуда на английских кораблях уйти в Европу. Главарями восставших были Нарциз Целинский, бывший капитан русской армии, и музыкант Густав Шарамович. В ссылке они находились на привилегированном положении (как люди шляхетского звания). Подавляющее большинство бунтовщиков были участниками Январского восстания 1863 г. в Польше. Вооружившись отобранным у конвоя оружием, поляки и горсть присоединившихся к ним российских революционеров двинулись на ст. Амурскую, где напали на находившихся там солдат, разоружили их, а также испортили телеграфное сообщение с Иркутском. Следующей мишенью беглецов была ст. Лихановская. Находившихся там солдат застать врасплох не удалось. Они забаррикадировались и отстреливались. Тогда поляки подожгли станцию, и отступили, но уже 28 июня, т.е. через 4 дня после начала восстания, были разгромлены отрядами казаков и конных бурят у селения Мишиха. Уцелевшие ещё несколько недель бродили в тайге, но были выслежены казачьими разъездами. Часть беглецов сдалась в плен, часть погибла в бою. Из почти 700 мятежников расстреляны были только 4: Нарциз Целинский, Густав Шарамович (как главари), а также Яков Рейнер и Владислав Котковский (как их ближайшие помощники). Около 200 поляков были приговорены к пожизненной каторге. Польский поэт Корнель Уейский посвятил этому событию стихотворение «На смерть расстрелянных в Иркутске». В советской, не говоря уже о польской, историографии утвердилось мнение, что Кругобайкальское восстание было жестом отчаяния борцов с царизмом – польских повстанцев и российских революционеров, ведь выступление поляков поддержали российские антимонархисты. В 1960-х одна из улиц Иркутска была переименована в улицу Польских повстанцев, и до сих пор носит это название. Более того, сегодня звучат призывы поставить на месте гибели участников Кругобайкальского восстания целый памятник. Эти требования стали раздаваться ещё громче, когда к делу подключился консул Республики Польша в Иркутске, а в самом городе образовалась небольшая, но инициативная группа граждан, поддержавшая идею установки памятника. Часть из них – члены польской диаспоры Иркутска. Пока же на месте событий установлен памятный крест (в 2000 г.), но на нём нет таблички, которая здесь была установлена в царское время - «Здесь погребены взбунтовавшиеся польские мятежники, убитые во время перестрелки 28 июня 1866 г.». К новому кресту приезжают члены местной польской диаспоры, проводят митинги, возлагают цветы, проводятся католические богослужения и даже конференции, посвящённые памяти погибших поляков. В русскоязычном сегменте Сети вдруг появились публикации с выражением сочувствия участникам Кругобайкальского восстания, и даже переведённые на русский строки из стихотворения Бронислава Шварце, участника Январского восстания о событиях 1866 г.: «В далёком краю, где синеет Байкал, я хочу, чтобы каждый узнал, что в далеком краю, где синеет Байкал, за свободу шла умирать безоружная польская рать». Невольно возникает целый ряд соображений по этому поводу. Во-первых, польская рать не была безоружной, а запасалась оружием в силу возможности (косы, пики, ружья). Во-вторых, и это важно помнить, как польские восстания XIX в. охарактеризовал С. Цат-Мацкевич – «Все польские восстания XIX в. проходили под лозунгом «restitutio in integrum» всего, чего мы лишились в веке XVIII» , т.е. польские повстанцы грезили возвращением под власть польской короны Белоруссии и Малороссии. В основе польских восстаний лежал экспансионистский дух. В-третьих, польская историография излишне идеализирует участников Кругобайкальского восстания. Известно, что вожаки восставших заставляли некоторых из своих соотечественников присоединяться к ним силой, а это никак не вяжется с романтическими рассказами о едином порыве всех польских каторжан идти в бой против царизма плечом к плечу сомкнутыми рядами. В-четвёртых, «кругобайкальцев» поддержали российские революционеры. Один из них, Николай Серно-Соловьевич, даже погиб. Он был братом Александра Серно-Соловьевича, состоявшего в знакомстве с Карлом Марксом и членом Первого Интернационала. Иными словами, поляки и скажем, немного обобщая, российские коммунисты шли рука об руку. Значит, коммунизм – не настолько чужд полякам, как это пытаются преподнести в наши дни. В-пятых, Бронислав Шварце, чьи поэтические строки мы уже приводили, был другом Юзефа Пилсудского, а отношение Пилсудского к белорусам и малороссам всем известно. Второй упоминаемый здесь польский поэт, Корнель Уейский, разделял взгляды Анджея Товянского, польского философа, автора термина «мессианизм». Товянский верил в миссию поляков, а Наполеона считал зачинателем демократических процессов в Европе. Так вырисовывается ментально-идеологическая цепочка от Наполеона и Пилсудского до польского мессионизма и сочувствия кругобайкальским мятежникам. Это звенья одной идеологической цепи. И, наконец, в-шестых, кажется, что воспевание тех, кто воевал против территориальной целостности Русского мира – черта, присущая только нам, тем, кто обитает в его границах. Почему увековечением памяти польских экспансионистов (Нарциз Целинский, Владислав Котковский и прочие «кругобайкальцы» были именно такими, и мечтали не только о возрождённой Польше, но и о независимом сибирском государстве) занимаются граждане России? В России, при поддержке польского МИД, издаются мемуары сосланных поляков, в т.ч., в Иркутскую губернию, где в предисловиях, составляемых, зачастую, российскими профессорами и литераторами, сквозит явное пренебрежение памятью тех, кто погиб от рук приверженцев Речи Посполитой «от можа до можа». Перелопатив Глобальную Сеть, я наткнулся всего на один (!) критический комментарий на тему установки памятника участникам Кругобайкальского восстания («Нужны ли Иркутску польские повстанцы?», "Байкальские вести", Иркутск). В большинстве текстов их либо воспевают, как жертв русского царизма, либо отделываются нейтральными замечаниями. Невозможно вообразить, чтобы в польском сегменте Сети события русско-польской истории излагались либо нейтрально, либо в пользу России. Как невозможно вообразить содействие польских граждан в увековечивании памяти, скажем, участников восстания Наливайко или Хмельницкого, и появление польскоязычных страниц с проникновенными стихами, воспевающими доблесть казаков-полонофобов. Удивительно, что некоторые забайкальские краеведы, делая вид, что пекутся об истории родного края, и потому тщательно разыскивают могилы польских повстанцев и призывают к увековечиванию их памяти, не вспоминают о Николае Порохове, русском офицере, добровольно присоединившемся к казачьему отряду, отправлявшемуся на поиски кругобайкальских беглецов. Порохов в схватках с бунтовщиками выказывал храбрость, но в рукопашной схватке, убив нескольких мятежников, был проколот пикой. Это – пример русского патриотизма, и установка памятника офицеру Николаю Порохову на иркутской земле была бы более уместна. Иначе получается казус: когда близкие оплакивают гибель Нарциза, Густава или Юзефа – это трагедия. Когда близкие оплакивают гибель русского Николая – это малозаметная деталь. И, когда заходит речь о Кругобайкальском восстании 1866 г., мы должны понимать, что это – отзвуки Январского восстания в Польше, докатившиеся до заснеженной Сибири. Доклад на конференции «Польское шляхетское восстание 1863 г. Взгляд на события 150 лет спустя» в Минске 20 января 2013 г.

Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках