У-2 (с 1944 года – По-2) у нас неофициально прозвали «кукурузником». Немцы называли его «Kaffeemühle» (кофемолка), или «Нaltsnähmaschine» (швейная машина). Многоцелевой биплан, созданный под руководством Николая Поликарпова в 1928 году, стал одним из самых массовых самолётов в мире. У-2 строился серийно до 1953 года, было выпущено около 33 000 машин. Прежде всего, его использовали как самолет для первоначального обучения пилотов. С него начиналась дорога в небо для тысяч советских летчиков. Использовали У-2 в сельском хозяйстве, создали даже его пассажирский вариант. В армии его рассматривали как учебную машину, разведчик и самолет связи. А осенью сорок первого года решили использовать и как ночной бомбардировщик. 20 ноября 1941 года было принято заодно постановление ГКО и о создании зажигательных бомб для У-2. Был даже создан вариант У-2 – легкого штурмовика, вооружённого одним пулемётом ШКАС калибра 7,62 мм, имевшего крепления для 120 кг бомб плюс рельсовые направляющие для четырёх реактивных снарядов РС-82. Но широкого применения такой вариант У-2 не нашел, штурмовик из него и не получился. А вот легкий ночной бомбардировщик вышел отличный. Особенно ярко возможности У-2 раскрылись во время многомесячных уличных боев в Сталинграде. Вот что о роли «кукурузника» в битве на Волге написал современный британский историк Энтони Бивор: «Русские использовали двухмоторные ночные бомбардировщики и большое количество маневренных самолетов У-2, разбрасывающих бомбы во время ночных рейдов. «Русские самолеты гудят над нами всю ночь напролет», - писал домой немецкий капрал. Но хуже всего были жуткие звуковые перепады. На расстоянии двигатель У-2 издавал звук, похожий на стрекот швейной машинки. Подлетая к цели, пилот выключал мотор и планировал на цель, словно хищная птица. Хотя У-2 брал бомбовый груз всего в 400 килограммов, эффект от таких налетов был потрясающим. «Мы всегда с ужасом ждем их появления», - писал домой немецкий солдат. Самолет У-2 в Сталинграде получил прозвищ больше, чем любая другая боевая машина: «ночной бомбардировщик», «кофемолка», «железная ворона». Командиры 6-й армии слезно умоляли своих коллег из Люфтваффе как можно чаще бомбить русские аэродромы. «Русские достигли полного превосходства в воздухе по ночам. Войска совсем не отдыхают, их боеспособность вскоре будет сведена к нулю». Германские медики никогда не ставили диагноз: «нервный стресс, вызванный боевыми действиями». Они предпочитали выражения типа «истощение нервной системы». Можно себе представить, как неприятно ожидать бесшумной ночной атаки самолета с выключенным мотором… Но, помимо доведения до нервного истощения немецких солдат ночными бомбардировками, У-2 продолжали использовать и как самолет связи. Если о У-2 ночном бомбардировщике, о женщинах-летчицах – «ночных ведьмах» были сняты замечательные фильмы – один нестареющий «Небесный тихоход» запомнился многим поколениям зрителей, – то о том, как использовался У-2 в качестве самолета связи, нечасто вспоминали. Наверное, это считалось чем-то не очень героическим. Между тем, задачи у воздушных связистов были не менее опасными, чем у ночных бомбардировщиков. Вот как штурман У-2 Яков Шейнкман вспоминал о такой службе: «Задачей полка была доставка по воздуху приказов, пакетов с секретными документами, перевозка офицеров связи, разведка передовой и ближнего немецкого тыла на участке танковых подразделений, обеспечение взаимодействия и связи между частями во время наступления, и тому подобное. Наш полк ни разу не привлекался к бомбардировкам войск противника. Подчинялись мы напрямую штабу танковой армии, а не ВВС фронта. В полку было три эскадрильи, по 10 самолетов в каждой. Только прибыли в новую часть, как началась Курская битва, всю танковую бойню под Прохоровкой довелось увидеть своими глазами – и с земли, и с воздуха… Это нельзя описать словами, вокруг все горело: техника, земля, люди... Сплошной огонь. Мы садились на своих ПО-2 (У-2) возле КП танковых бригад ведущих бой, рядом с местом сражения, перебежками под разрывами бежали на командный пункт, передавали секретный пакет, и снова взлетали над «морем огня». После каждого вылета механики заделывали десятки дыр в плоскостях. Прохоровка – это самое страшное, что я видел на войне». Прежде всего, нужно было понять – кто находится внизу, свои или немцы: «Очень сложно было работать в Белоруссии во время летнего наступления. Бригады ушли в прорыв, где находятся наши танкисты, где штабы танковых корпусов, а где еще держат оборону немцы? - было трудно определить. Полетели искать танкистов в сторону Молодечно, высота почти нулевая, «стрижем» над верхушками деревьев, мимо горящих деревень, немцы сжигали все при отступлении. Пролетаем мимо одной деревни, а оттуда выкатывает танк с пехотой на броне,.. немцы. Горшков (пилот – авт.) стал набирать высоту, я успел дать пару очередей прямо по пехоте на броне, а Горшков мне кулак показывает - мол, успокойся, сейчас нас собьют, задания не выполним. Нашли танковую роту из какой-то бригады, сели рядом с танками, передали пакет с приказом, полетели назад». Применяли У-2 и для снабжения, для окруженных частей, в таком качестве он был просто незаменим, для эвакуации раненных. Легонькая тихоходная машина могла садиться на площадки, просто недоступные для более скоростных самолетов. Это оказалось величайшим достоинством У-2. Интересно, рассчитывал ли в двадцатые годы конструктор Поликарпов на такое большое будущее своего детища, или для него самого во время войны это стало приятной неожиданностью?