Что такое Крым с точки зрения социально-политической обстановки на Украине? Это одновременно пример того, как удаётся избежать острого межэтнического (в данном случае, славяно-крымско-татарского) противостояния, и пример того, как не удаётся погасить тлеющее политико-этническое напряжение между двумя группами населения (опять-таки, славянами и крымскими татарами). Крым включён в Русскую ойкумену уже не одно столетие. За эти годы крымско-татарское население так и не интегрировалось окончательно в то, что принято называть Русским миром. Были среди крымских татар советские генералы и царские гвардейцы, но гармоничного массового вживления этого народа в единую идеологически среду Русского мира не произошло. Напротив, молчаливое противостояние продолжается. Все идеи, комплиментарные русскому сознанию, не резонируют с крымско-татарскими этническими установками. Но, всё-таки, дело тут не столько в крымско-татарском этническом сознании (хотя и в нём тоже), сколько в упорном нежелании крымско-татарских лидеров вести конструктивный диалог с Россией и русскими. Геронтократы из меджлиса, не желая терять доступ к местной кормушке и западным грантам готовы цинично предавать интересы собственного народа в угоду собственной алчности. За интересы крымских татар они выдают собственное неумное желание вражды с русскими и стремление к сохранению атмосферы перманентного противостояния. Если бы меджлис изъявил желание, он мог бы запросто сменить тональность своих антироссийских заявлений. Это привело бы к моментальному оздоровлению общественно-политической ситуации в Крыму и спаду крымско-татарско-славянского напряжения. В качестве идеологической платформы, на которой осуществилось бы такое примирение, может выступить идеология евразийства, обретающая в наше время второе дыхание. Какие положения евразийства могли бы гармонировать с крымско-татарским патриотизмом? Первое, и самое основное – это дружественный настрой евразийцев к тюркам вообще, и к Турции, в частности. Евразийцы понимали важность образования геополитической оси Москва–Анкара. Поэтому в современной Турции есть стойкие последователи евразийской идеологии. Почему бы им не быть в крымско-татарской среде? Турция для крымских татар – бессменный культурно-политический ориентир. Союзнические отношения между ними – постоянный фактор истории. Евразийцы, как и крымские татары, в Турции хотели бы видеть союзника. Второе: евразийство – это своего рода стратегический союз Леса (русские и финно-угры) и Степи (тюрки). Первые евразийцы (в 1920-х гг.) в политическом слиянии Леса и Степи видели предпосылки появлению могущественной Российской империи, для которой тюрки не были чужаками (поволжские татары, башкиры, горцы Кавказа). Именно дуумвират Леса и Степи (т.е. русские и финно-угры + тюрки) даёт на выходе то, что мы называем Россией. В этом её сила. Крымские татары – тюркский этнос, который может чувствовать себя комфортно в лоне евразийства, тем более что евразийцы выступали за сохранение и сбережение всех культур и народностей, вмещаемых Российской империей, и, позже, СССР. «Цветущая многосложность» - вот их формула решения этнорелигиозного вопроса. Крымских татар с их богатой историей набегового хозяйства, которым они жили не одно столетие, можно смело отнести к народам Степи. Степь, как и Лес, участвует в становлении и укреплении России. Третье: горы в жизни крымских татар не играют заметной роли, в отличие от кавказцев. Бывший чеченский полевой командир Хож-Ахмет Нухаев (оставим пока в стороне иные аспекты его деятельности), являясь сторонником континенталистского пути развития России, и евразийства, в книге «Вашингтон или Ведено» предложил в геополитическую диаду «суша-море» ввести третий элемент – горы, как символ высшего сосредоточения Традиции, которая противостоит глобализму и атлантизму. Противостояние чеченцев и славян имеет более долгую и кровавую историю, чем противостояние славян с крымскими татарами. Но гибельность для обеих сторон этого противостояния очевидна, что и отмечал Х.-А. Нухаев. Если в среде чеченских боевиков нашёлся тот, кто взялся за переосмысление и подгонку евразийских постулатов для чеченцев и их мировоззрения, такой же человек может появиться и в крымско-татарской среде. Четвёртое: Эренжен Хара-Даван, калмыцкий евразиец первой половины ХХ века, в статье «Евразийство с точки зрения монгола» обосновал привлекательность евразийской идеологии для калмыков и монголов. Крымские татары и калмыки – люди разных рас и культур (предки крымских татар в союзе с русскими воевали с монголами), но и те, и другие – люди Степи. Рамки евразийства настолько широки, что в них поместится и буддийская культура калмыков, и исламская культура крымских татар. Пятое: в истории крымских татар был человек, которого можно считать предтечей крымско-татарского евразийства. Это крымско-татарский национальный герой Исмаил Гаспринский. В произведениях «Русско-восточное соглашение: заметки и пожелания» (1896) и «Русское мусульманство: мысли, заметки и наблюдения» (1881) он провозглашает тезисы, очень близкие к тем, которые позже, в 1920-х гг., лягут в основу евразийской идеологии (геополитическая необходимость славяно-тюркского союза). Шестое: приятие крымскими татарами евразийства невозможно не в силу каких-то этнических особенностей (евразийцы есть даже в Польше, далёкой от русофильства), а по причине антикрымско-татарской деятельности крымско-татарского меджлиса, намеренно ведущего свой народ к конфликту со славянским населением полуострова. И даже слова и мысли Гаспринского меджлис умудряется извратить до неузнаваемости, потому что личные интересы меджлисовцев не предусматривают мирного сосуществования крымских татар с их соседями.

Читайте нас ВКонтакте и в Одноклассниках