Дневник майора Иванова-III

Дневник майора Иванова-III

Окончание. Начало и продолжение тут и тут. Через день нам предстояло испытать на себе гостеприимство черкесов. Нас посылали для усиления пикета ГАИ, находившегося между трех сел в которых жили представители этой национальности. Через час с небольшим мы высадились около поста, который находился в низине, на пересечении двух дорог. Все три аула находились на вершинах холмов. Нам указали на небольшую комнату размером пять на пять, куда мы и перенесли боеприпасы, продукты и вещи. Сменить нас обещали через три дня. В комнате стояла одна только кровать. Поэтому бойцы расстелили спальники на не очень чистом полу. Всего под моей командой было восемь человек. Узнав, кто здесь старший, познакомился с ним. Это был щуплый человечек в звании старшего лейтенанта. Несмотря на свой плюгавый вид, он страшно важничал. Я был без знаков различия. Поэтому представился старшим лейтенантом, и как обычно назвался «Сашей». Здание ГАИ было одноэтажным. Помимо комнаты, которую мы занимали, было еще три помещения. Это дежурка, где стояла хрипящая рация, и лежали какие-то бумаги, комната разбора и кладовка. Назначение комнаты разбора стало понятно мне немного позже. Всего здесь несло службу шесть сотрудников ДПС. Все черкесы. Перед постом стоял их транспорт. В основном это были новенькие девятки. Служебным был только старенький, разбитной УАЗ. Осмотревшись, я разделил людей на смены, и мы приступили к службе. Задача стояла прежняя: досмотр автотранспорта. Наша работа осложнялась тем, что здесь все друг друга знали. С каждым вторым водителем сотрудники обнимались: «Салам Алейкум» и отпускали их без досмотра. Нам объясняли, что это брат, другой сват и тому подобное. Мне пришлось настоять, чтобы хотя и поверхностно, но досмотр проводился. Именно после этого между нами и гаишниками словно пробежала черная кошка. Но до последующего обострения было ещё далеко. Днем на дороге стояло по два бойца на каждом направлении. Один смотрит, другой страхует. Я сразу всех предупредил – рассчитывать только на себя. Ночью работала одна пара. Ещё двое по очереди охраняли спящих в комнате товарищей. Так прошло три дня, но на смену к нам никто не приехал. Радиостанция не доставала до базы, поэтому приходилось ждать. Дальше обстановка на пикете начала накаляться с каждым днем. А случилось вот что. Ближе к вечеру четвертого дня гаишник остановил москвич четыреста двенадцатый, загруженный картошкой. Водитель, полный лет сорока пяти мужчина славянской внешности, заискивающе протянув свои права инспектору и поникнув головой, пошел за ним внутрь поста. Я видел все это через окно из нашей комнаты. Через некоторое время послышался сильный крик и шум из комнаты разбора. Кричал задержанный водитель. Я пошел посмотреть, в чем дело. Мужчина из «Москвича» сидел в углу, обхватив голову руками. Рядом стояли два гаишника с резиновыми палками в руках. Они явно не ожидали здесь меня увидеть. На руках водителя были красные полосы, видать пару раз его огрели РП. «Что случилось?»,- спросил я карателей. Один из них, что-то буркнув, сразу вышел из комнаты. Второй стал мне объяснять, что нарушитель не хочет платить штраф и надо его заставить это сделать. Мужчина, поняв, что при мне бить больше пока не будут, вступил в разговор и сказал, что готов заплатить сто рублей, но триста как просят инспектора, у него нет. «Может, возьмете картошкой недостающую сумму», - жалобно попросил он гаишника. Тот лишь презрительно скривил губу. «Надо отпустить его»,- подвел я итог разговора. «Два удара, которые вы ему нанесли, стоят не меньше, чем сто пятьдесят рублей каждый». Спорить со мной истязатель не стал. Через пять минут старший пикета вынес права и отдал водителю. Я проводил его до машины и напоследок пожелал ему больше здесь не показываться. Он горячо поблагодарил меня и припустил ходу на своей старенькой машине. Я же решил наказать гаишников за кровожадность по отношению к славянам. Теперь все машины досматривались тщательно, невзирая на родственность к сотрудникам местной милиции. Бойцы терпеливо ждали, когда инспектор и остановившийся водитель наобнимаются и затем вежливо просили предъявить машину к досмотру. Осматривали тщательно, иногда вытаскивая все вещи из салона. Хозяин, оскорбленный этими действиями, кидался к гаишнику со словами: «Слюшай, дарагой, ти же миня знаишь». Тот в ответ отвечал ему что-то на родном языке и разводил руками. Напрасно старший наряда просил меня пересмотреть методику досмотра, я отвечал ему отказом. Как вы понимаете, это тоже не вносило во взаимодействие служб теплоты и понимания. Шли пятые сутки нашего здесь пребывания. Подошли к концу запасы продуктов, рассчитанные на трое суток. За все проведенное время из местных жителей нам никто не предложил и стакана воды. Здесь мне вспомнился старик карачаевец, носивший ночами нам лепешки и чай. Вольно или невольно мои симпатии в душе стали склоняться в сторону карачаевцев. Я, конечно, пытался убедить себя в беспристрастности к двум народам в служебных делах. Но сантименты в сторону. Надо было решать вопрос с питанием, и я обратил свой взор на свору собак живущих возле поста. Их тут ошивалось не менее десятка. Черкесы их холили и подкармливали. Свой первый выбор мы остановили на самом крупном кобеле. Да простят меня защитники животных, как только наступила ночь, мы его разделали и пожарили на сковородке с подсолнечным маслом. Шашлык, как шашлык. Так за три дня мы съели четыре собаки. Первым делом проверяли, не поражена ли печень. Если все нормально, то в ход для свежевания туши шли ножи. Черкесы, наконец, заметили пропажу собак и подозрительно стали смотреть, как мы готовим вечерами мясо на сковороде. Старлею, задавшему мне вопросы, а не готовим ли мы рагу из собак, я ответил с негодованием: «Нет». Вечером того же дня он попытался заставить меня выставлять на ночь всю смену моих бойцов. Мой ответ, что, сколько здесь выставлять омоновцев решаю я, вызвал бурную реакцию этого Бонапарта. Суля пожаловаться и добиться моего увольнения со службы, он, психанув, убежал к себе. Ночью произошло происшествие, которое довело обстановку на пикете до точки кипения. В ночную смену, подменив уставшего бойца, я нес службу на дороге с сержантом Михайловым. Около двух часов ночи мы увидели свет фар приближавшейся к нам машины. Не доезжая до нас метров сто пятьдесят, она остановилась, и из неё вышел человек и пошел прочь от дороги. Автомашина, высадившая пассажира, опять двинулась к нам. Это была «Волга». Я рассмотрел её в свете одинокого фонаря, освещавшего проезжую часть. Автомобиль, следуя моему жесту рукой принять вправо и остановиться, послушно стал забирать правее на обочину. Но когда до меня осталось метров двадцать, водитель дал по газам. Тяжелая машина не сразу набрала скорость, и я в последний момент успел отскочить, но потерял равновесие и приземлился на пятую точку. Вдогон уходящей машине защелкали одиночные выстрелы моего напарника, но она свернула за поворот и пропала. На крыльцо выскочили гаишники. Объяснив ситуацию, мы предложили настигнуть нарушителя. Ответом нам было: «Нэт бензина». «Дмитрий бери ребят с охраны комнаты, и задержите пассажира, который вышел из машины. Далеко он не мог уйти»,- скомандовал я сержанту. Вскоре топот трех пар ног затих вдали. Примерно через минут тридцать они вернулись, ведя темноволосого парня в белой рубахе. Тот трепыхался, но после проведенной с ним профилактики присмирел. Сержант передал мне его паспорт. Молодой черкес по-русски не понимал или делал вид, что не понимает. Я завел его в дежурку и попросил двух находившихся там инспекторов расспросить о машине, чуть не сбившей меня и людях управлявших ею. Побеседовав с задержанным гражданином на родном языке, они заявили мне, что молодой человек первый раз видел этих граждан. «Просто его подвезли до дома незнакомые лица», - сказали мне. Было ясно, что они нам не помощники и в этом деле. Пришлось парня отпускать, хотя то, что он знал и хозяина «Волги» и всех, кто ехал в ней у меня не вызывало сомнения. После этого случая через час гаишники выкинули новый фортель. Неожиданно для нас они все покинули пикет. Усевшись в свои машины и не слова нам, не говоря, они растаяли в ночи. «Возможно, их предупредили, что на пост будет нападение, и поэтому они скрылись»,- вихрем пронеслось у меня в голове. По сигналу «Тревога» я поднял отдыхающий личный состав. Первым делом вскрыли ящики с дополнительным БК. Потом погасили свет и отключили оравшую на черкесском языке стационарную станцию. Затем я рассредоточил личный состав вокруг пикета, заняв наиболее выгодные позиции. До этого на крайний случай определил направление отхода и последующее место сбора. Вокруг стояла кромешная темнота. В селах тоже ни огонька, только брешут собаки. И у нас тихо. От высокой травы, где я лежал, шел запах полыни. Где-то в стороне стрекотали насекомые. Хуже нет, чем ждать и догонять. Мы ожидали развязки. Неожиданно, как и уехали через час появились гаишники. Они начали делать нам замечания, что мы отключили свет и рацию. Я в ответ обвинил их в провокации. Картина совместной службы сложившаяся на пикете, была в полном расцвете. Сплошная нервотрепка. Через сутки после последнего инцидента нас, наконец, сменили. Так закончилась наша славная служба вместе с черкесскими «товарищами». Вместо трех дней мы провели восемь суток на этом злополучном посту. Передав ребятам, что нас поменяли о происшедшем с нами, мы убыли к ПВД. Там я доложил командиру батальона о ситуации, произошедшей на посту ДПС, и вышел с предложением убрать оттуда наш наряд. Ко мне прислушались и через трое суток бойцов туда мы больше не выставляли. После этого я нес службу на разных пикетах ГАИ на въезде в город. В основном теперь мне доставались ночные смены. Каких-либо громких эксцессов больше не возникало. Шла обычная рутинная работа. Ночами становилось уже прохладно, и приходилась разжигать для обогрева костры. Вместе с тем настала пора арбузов, и каждое дежурство не проходило без того, чтобы мы съедали эти замечательные плоды. Так день сменял день, ночь сменяла ночь, и вскоре подошла к концу наша командировка. В республике продолжали постреливать, особенно ночами. Но масштабных перестрелок и взрывов, как в начале нашего приезда уже не было. Стало заметно спокойней. За исключением погибшего в первую ночь бойца, потерь у нас не было. Пострадал, правда, еще один из наших людей. Ночью во время службы на пикете его сбила машина под управлением пьяного водителя. Травмы были серьезные, но, слава Богу, он выжил. Двенадцатого октября подошли автобусы и в восемь часов утра мы колонной пошли в Минеральные Воды. Обратная дорога всегда веселей и кажется короче. Самолет ещё не прилетел, и нам разрешили разместиться на траве. Сначала все были радостно-возбужденные по случаю возвращения домой. Но час шел за часом, а борта все не было. Миновало время обеда, а мы все ждали возле взлетки. Когда наступило шестнадцать часов, подул холодный, сильный ветер. Бойцы привычно разожгли костры и сидели, греясь возле них. На нас было только ХБ (хлопчато-бумажное летнее обмундирование). Теплые куртки нам не выдавали, так как вернуться мы должны были ещё второго октября, а в это время в здешних краях ещё жарко. Только к восьми вечера прилетел борт. Уставшие от ожидания мы, тем не менее, вновь воспрянули духом. Бойцы быстро загрузили внутрь ИЛ-76 имущество Отряда и после этого все расселись по местам. Два с небольшим довеском часа полета, и уже при свете фар, нас встречали в «Чкаловском». В двенадцать ночи я усталый и счастливый обнимал жену и сына Дениса. Разбуженный восьмимесячный сынишка сидел в кроватке. Засунув пустышку в рот, и сверкая глазенками, внимательно смотрел на меня. Когда я подошел к нему он гукнул и неожиданно улыбнулся. Все окружили его кроватку, и он от всеобщего внимания ещё больше заважничал. Конец первой главы. По материалам omon_moscow